Ариэль - Харри Нюкянен

— Еще что-нибудь помните?

— Нет, к сожалению. От меня не много пользы.

— Нам полезна любая дополнительная информация.

— Вы уже знаете, кто убил тех мужчин?

— Нет.

— То есть знаете, но не говорите, да?

В ее голосе слышался упрек.

— Нет.

— А вы не могли бы порасспросить меня… хотя бы совсем чуть-чуть…

— Как-нибудь в другой раз.

— Наверное, вы это говорите всем женщинам.

Я подумал, не зашла ли она по дороге домой в бар. Тем не менее мне показалось, что между нами что-то возникло, хотя это могли быть лишь мои фантазии.

— Извините, я устала и начинаю говорить глупости. Репетиция длилась одиннадцать часов. Надеюсь, вы раскроете дело. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. — Я бесцеремонно завершил разговор.

Посмотрел на телефон и ощутил себя сухарем-чиновником. Мне уже за сорок, а я так и не научился разговаривать с женщинами.

С минуту я посидел за своим столом, обескураженный беседой с Мэттссон. Затем подключился к Интернету и ввел в Гугле запрос «Вивика Мэттссон».

Потратил минут десять, листая материалы о ней. Выяснил, что она родилась в Таммисаари, единственный ребенок в семье, осталась без отца в двенадцать лет — как и я — и в детстве была озорным мальчишкой в юбке. У нее есть питомец — чемпион собачьих выставок джек-рассел-терьер по имени Оле. Она свободно владеет французским и не замужем.

Я вышел из поисковика и откинулся на стуле. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем мне удалось вытряхнуть из головы Вивику Мэттссон.

— Маньяк, — сказал я вслух.

Я отыскал в своей записной книжке номер старого школьного товарища, который больше десяти лет прожил в Израиле. Он свободно говорил как на иврите, так и на арабском.

Ответила его жена и позвала мужа к телефону. После короткого вступления я перешел к делу.

— «Маньяк», просто «маньяк» и больше ничего?

— Да.

— Это ругательство на арабском языке, но у него есть не менее двух разных значений в зависимости от контекста. По-фински это может означать что-то типа «пидор» или «мудила». Подходит?

— Отлично подходит.

Если женщина расслышала правильно, то кричал, вероятно, мужчина, который упал на крышу поезда. С чего бы это кричать людям, которые стояли в безопасности на мосту? То есть мужчина был, вероятно, арабом, как мы и предполагали. Раз он использовал арабское ругательство, то его преследователи тоже были арабами.

Я решил снова связаться с имамом.

Я жил в двухкомнатной квартире на улице Меримиехенкату в районе Пунавуори. Эта квартира была моим домом уже тринадцать лет, и мне оставалось выплатить по кредиту совсем немного. При необходимости описать ее в нескольких словах я сказал бы, что она представляет собой самое что ни на есть холостяцкое жилье. С другой стороны, вся мебель, телевизор и стереосистема были классными. Стены украшало несколько полотен маслом. Я приобрел их по минимальной цене «только для тебя» у своего кузена, довольно успешного художника. Одну картину получил от него в подарок на сорокалетие.

После смерти матери я перевез из ее квартиры пару предметов обстановки, кровать красного дерева, которую поставил в спальне, и зеркало в прихожую. Антиквариат больше подходил для навороченной квартиры моего старшего брата в престижном районе Эйра. Я не завистлив, но слово «навороченная» очень правильно описывает квартиру Эли.

Если быть точным, это квартира его жены, происходящей из семьи столь богатой, что о таких понятиях, как бедность, нужда, ее родственники не имеют представления — разве чисто теоретическое.

Я зашел на кухню, выложил рядом с мойкой купленный по дороге китайский фаст-фуд и накрыл стол. Говядина в соевом соусе и жареный рис. Я вовсе не приверженец кошерного питания, но без необходимости есть свинину не стану. Открыл холодное пиво.

Мобильник зазвонил именно в тот момент, когда я приступил к еде. Звонил мой богатый брат Эли.

— Посмотрел сейчас новости, ты еще на работе?

— Только что вернулся домой.

— Я перед самым твоим домом. Открой, загляну тебя навестить.

Я нажал кнопку на домофоне и остался у двери ждать Эли. Не в его традициях было являться без предупреждения, да еще так поздно.

В пестрой спортивной амуниции Эли смотрелся забавно. Обувь и костюм, казалось, только что извлечены из магазинного пакета. Я открыл пиво, но брат взял его без особого энтузиазма. Он уселся на диван в гостиной. Мы с Эли совершенно не похожи друг на друга. Он круглолицый, толще меня и ниже на десять сантиметров. Эли играет в теннис и в гольф, катается на горных лыжах, но, несмотря на это, полнеет все больше. Брат осмотрелся, как будто пришел покупать квартиру:

— Если вдруг ты ищешь квартиру в этом районе, у меня есть одна на примете. Продают наследники. Ее следовало бы купить даже просто ради вложения средств.

— По мне видно, что я ищу недвижимость, чтобы вложить деньги?

— Могу организовать ссуду под низкий процент.

— Дешевой ссуды не бывает.

— Ты уже решил, где будешь праздновать Новый год? — спросил Эли и пригласил меня к себе.

Я уже получил пару других приглашений. Мужчина-еврей моего возраста, живущий один, представляет собой легкую добычу. Я был предметом всеобщей заботы, ответственность за который делили между собой все родственники.

— Могу прийти, если не случится ничего непредвиденного.

— Хочешь сказать, что сорокалетний еврей-полицейский верит в чудеса?

— Только в очень маленькие.

— Не позволяй чудесам вклиниваться между тобой и твоим родом. Силья просила передать, что рассердится, если ты не придешь.

— Постараюсь прийти.

— Дядя тоже будет.

— Как он?

— Производит хорошее впечатление.

У меня получалось неплохо общаться с дядей, лучше, чем со всеми остальными родственниками, за исключением, может быть, Эли.

— Послезавтра день рождения Ханны, — напомнил Эли.

Я не забыл.

Ханна была моей сестрой, на семь лет моложе меня. Пять лет назад она покончила жизнь самоубийством. Она страдала шизофренией. Болезнь проявилась, когда Ханна жила в кибуце в Израиле. Она сидела вечером в местном кафе, когда в проезжавшей мимо машине взорвалась бомба. Шесть человек погибло, из них четверо были друзьями Ханны по кибуцу. Ее извлекали из-под трупов и фрагментов тел. Чудом она отделалась только легкими травмами, но рассудок ее так и не оправился от потрясения.

— Кого ты еще пригласил?