Научиться быть счастливым - Тал Бен-Шахар

Мы сами решаем, сколько времени тратить на то, что для нас дороже всего, — это всецело зависит от нашей занятости и личных предпочтений. Для меня наивысшая ценность — это семья; однако это отнюдь не означает, что я стану честнее, а следовательно, и счастливее, если все то время, которое сейчас трачу на хобби, буду проводить вместе с семьей (вспомните принцип лазаньи). Человек, который вынужден работать в двух местах, чтобы его семья не голодала, живет в согласии со своими высшими нравственными идеалами, несмотря на то что у него остается очень мало времени на игры с детьми.

Часто, однако, нам мешают жить более счастливой жизнью разного рода внутренние и внешние силы, над которыми мы в какой-то мере властны, например наши привычки, страхи или надежды, возлагаемые на нас другими людьми. Учитывая, что время — это конечный и ограниченный ресурс, нам, возможно, следовало бы отказаться от видов деятельности, которые в нашем списке занимают последние по важности места, — сказать им твердое «нет» ради того, чтобы иметь возможность сказать «да» более важным вещам.

Повторяйте это упражнение регулярно. Никакие перемены не происходят за одну ночь, особенно если мы хотим поменять глубоко укоренившиеся привычки и схемы поведения. Еще раз повторю, что самое важное — это ритуализировать свои действия. Превратите в привычку все то, чем вы хотели бы заниматься, а кроме того, введите в свой обиход отрицательные ритуалы — отрезки времени, в течение которых вы воздерживаетесь от выполнения определенных действий. Например, если возможно, попробуйте каждый день в определенное время обходиться несколько часов без интернета. Мы проводим все больше и больше времени в сети, поминутно проверяя свою электронную почту, что отрицательно сказывается на нашей производительности и творческом потенциале и в конечном счете делает нас менее счастливыми[37]. Вы также можете каждый день обходиться несколько часов без телефона или не назначать на это время никакие деловые встречи, дабы иметь возможность полностью сосредоточиться на каких-то других занятиях — будь то работа или приятное времяпрепровождение с друзьями.

То, что позади нас, и то, что впереди нас, — ничто в сравнении с тем, что внутри нас.

Ралф Уолдо Эмерсон

Марва Коллинз[38]была школьным учителем в старом районе города Чикаго — в том самом месте, где господствовали преступность и наркомания, зато надежда и оптимизм были в жутком дефиците. Район переживал серьезные проблемы, и большинство учителей не верили, что их ученики сумеют вырваться из тисков нищеты и отчаяния, которые здесь переходили из поколения в поколение.

В 1975 году Коллинз основала для соседских детей Вестсайдскую подготовительную школу; многие из этих ребятишек были исключены из других школ за плохое поведение или из-за их неспособности — по той или иной причине — интегрироваться в школьную систему. Вестсайдская подготовительная школа была их последним шансом — иначе они бы точно оказались на улице.

И вдруг оказалось, что в Вестсайдской школе те самые дети, на которых когда-то навесили ярлык «необучаемых», к четвертому классу научились читать Шекспира, Эмерсона и Евринида. Дети, которые были когда-то списаны со счетов как неисправимые неудачники, в конце концов поступили в колледжи и университеты. Ученики Коллинз усвоили ее взгляд на вещи — ее уверенность в том, что у каждого ученика есть достаточный потенциал для успеха. У них все больше крепла уверенность в собственных силах, и им все проще становилось вообразить себе перспективное и обнадеживающее будущее.

Коллинз организовала школу, почти не имея денег, поначалу в качестве школьного класса она использовала свой собственный дом. На протяжении последующих двадцати лет она продолжала бороться с нуждой, и школа частенько была на грани закрытия. Сегодня школы Марвы Коллинз есть в нескольких штатах; педагоги со всех континентов приезжают в Чикаго, чтобы с ней познакомиться, изучить ее методы и получить заряд вдохновения.

Опыт Коллинз помогает понять, что происходит в нашей жизни, как только мы осознаем, что счастье и есть конечная цель всех наших усилий. Как говорит сама Коллинз, «общаясь с людьми, которые руководят корпорациями с многомиллиардным бюджетом и накопили несметные богатства», она вновь и вновь задает себе вопрос, почему ей так хочется быть учительницей. И ответ находится очень быстро, как только Коллинз вспоминает об одной из своих учениц:

«Тиффани считалась аутичным ребенком; она не умела говорить, и специалисты в один голос утверждали, что эта девочка не способна любить и к тому же необучаема. Но в один прекрасный день, после нескольких лет терпения, упорства, молитв и любви, Тиффани произнесла первые слова, обращенные ко мне: „Я люблю вас, миссис Оллинз“. Согласную „к“ она потеряла, но слезы, которые ручьем потекли у меня из глаз вместе с признанием Тиффани, сделали меня самой богатой женщиной в мире. И сегодня, когда я вижу, как Тиффани пишет цифры, понемногу начинает читать отдельные слова, разговаривает, а больше всего — когда я вижу это невероятное ликование в ее глазах, которые словно бы говорят: „И меня тоже любят! И я тоже могу учиться!“ — для меня это дороже всего золота Форт-Нокса».

А вот что пишет Коллинз о другом ученике, чья жизнь благодаря учебе в Вестсайдской подготовительной школе изменилась до неузнаваемости: «Я не спала ночами, размышляя о том, как свести концы с концами в нашей школе ради того, чтобы увидеть в его глазах сияние, которое в один прекрасный день озарит весь мир».

Марва Коллинз наверняка могла бы заработать целое состояние. Она могла бы избежать волнений из-за того, что школу вот-вот закроют и что ей нужно было каким-то образом сводить концы с концами. В 1980-е годы ей предлагали пост государственного секретаря по образованию в администрациях Рейгана и Буша, и она могла запросто принять это предложение вместе со всеми причитавшимися ей почестями и престижем. Но Коллинз любила работу учителя и считала, что ее место в школьном классе.

Учительство придало ее жизни смысл, которого, как она полагала, никакая другая профессия ей дать не могла; работа с детьми приносила ей эмоциональное Удовлетворение, которого нельзя было купить ни за какие деньги. Она чувствовала себя «самой богатой женщиной в мире», и учительские радости и печали были ей стократ дороже «всего золота Форт-Нокса», потому что универсальным мерилом является не золото и не престиж, а счастье.