Вивекананда - Свами Никхилананда

отдать одну жизнь для спасения ближних? Оставьте чтение Веданты, и практику медитации, и удовольствие быть совершенными до следующей жизни! Идите и отдайте себя на служение ближним, иначе бесполезно приходить сюда, ко мне».

Немного позже он сказал: «После стольких духовных упражнений, суровости и аскетики я знаю, что высшая правда вот в чём: Он представлен во всём сущем. Всё есть манифестация Его форм. И нечего искать другого Бога. И только тот единственно поклоняется Богу, кто служит всему сущему».

В этом увещевании — основа миссии Вивекананды во всей своей жизненности. Эти слова равно относятся к Индии и Западному миру. Запад тоже имеет своих отверженных. Тот, кто эксплуатирует другого прямо или косвенно, попирает Бога и заплатит за это рано или поздно. Все люди — сыновья одного и того же Бога, все рождены одним Богом. Тот, кто хочет служить Богу, должен служить человеку, и в первую очередь — бедным, слабым, угнетённым. И только опрокинув барьеры между человеком и человеком, можно войти в царство небесное.

Однажды он сидел под манговым деревом в монастырском саду. Монахи и брахмачарьи вокруг него были заняты своей работой. Вдруг глаза Свами Вивекананды стали непереносимо лучистыми. Словно выходя из тока эмоций, он сказал ученикам: «Куда пойдёте вы, чтобы найти Брахмана? Он распростёрт во всём бытии. Здесь, здесь видимый Брахман! Какое заблуждение — перед лицом Брахмана отворачивать ум на другие вещи. Здесь — ощутимый, видимый Брахман, перед вами, реальный, осязаемый, как плод в ваших руках!» Эти слова ударили всех, кто был рядом, словно электрическим током. Вивекананда погрузился в транс. Все почувствовали невообразимый мир. Наконец Свами сказал Премананде: «Теперь иди на Богослужение».

Братья пытались оградить его от посетителей, но он был неистощим: «Посмотрите, — однажды сказал он, — что хорошего в этом теле? Оставьте его служить людям. Разве наш Учитель не служил до самого конца? И разве не должен я делать то же? Вы не представляете, как я бываю счастлив, когда могу отдавать. За то, чтобы пробудить Атмана в чьей-либо душе, я был бы счастлив умереть снова и снова».

До самого конца Свами оставался руководителем монастыря, вникая во все детали повседневной жизни, несмотря на свои мучительные страдания. За три месяца до смерти он ввёл правило, чтобы в 4 часа утра ручной колокольчик переходил из комнаты в комнату, пробуждая монахов. Через полчаса все должны собраться для медитации. Но сам он был всегда раньше всех. Он вставал в три часа и шёл в храм, где, садясь лицом к северу, медитировал около двух часов. Ни один не мог кончить раньше его. Когда он вставал, он восклицал: «Шива, Шива!» Естественно, его присутствие в храме создавало атмосферу, насыщенную духовностью. Свами Брахмананда говорил: «Каждый немедленно оказывался поглощённым, когда он медитировал рядом с Нареном! Я никогда не испытывал ничего подобного, когда медитировал один».

Вивекананда не выпускал из своего поля зрения и западных учеников. Мисс Мак-Леон он писал 14 июня 1901 года: «Итак, Джой, крепись духом. Слава и честь ожидают тебя, и свобода. Естественный путь для женщины был брак — подняться, ведомой мужчиной. Но эти дни прошли. Ты можешь подняться без представительства какого-либо мужчины, своими собственными силами, тем, что ты есть — чистая, дорогая Джой — наша Джой, постоянная Джой. Мы достаточно повидали в этой жизни, мы не прятались от её кипения, не правда ли, Джой! Это был приказ Матери, чтобы мы работали вместе, это всегда было для пользы многих. Это должно быть для пользы ещё больших. Пусть так и будет. Мать Сама указала путь».

Мэри Хэлл он написал 27 августа 1901 года с его обычным остроумием: «Я хотел бы, чтобы здоровье моё было сообразно твоему пожеланию, хотя бы для того, чтобы иметь возможность написать тебе длинное письмо. Оно ухудшается, в действительности, с каждым днём, и столько осложнений из-за этого. Я желаю тебе огромной радости в твоей чудесной швейцарской деревне — отличного здоровья, хорошего аппетита и света вокруг. Я так рад, что ты дышишь свежим горным воздухом, но жаль, что Сэм не совсем здоров. Но не надо отчаиваться по этому поводу, у него крепкая здоровая натура.

"Женское настроение и мужская удача — в этом даже Боги не вольны". Мои инстинкты, может быть, очень женские, но что я постиг сейчас, это то, что ты становишься немного индивидуалисткой. О Мэри, твой рассудок, здоровье, красота — всё зачахнет из-за этого недостатка, одного этого чувства — утверждения индивидуализма. Твоя надменность, дух и т. д. — всё это нонсенс, одна насмешка. Ты, в лучшем случае, пансионная девочка. Нет твёрдости, нет твёрдости! Увы! Эта пожизненная несамостоятельность в делах, — это очень грубо, очень жестоко, но я не могу по-другому. Я люблю тебя, Мэри, искренне, очень неподдельно, я не могу обманывать тебя сахарными леденцами, этого не будет. К тому же я — умирающий человек, у меня нет времени на уговаривание. Пробудись, девочка! Я жду теперь от тебя писем с верным общественным настроением. Ответь мне прямо и искренне — я нуждаюсь в твоём пробуждении. Я чувствую себя невольно отдыхающим. Я недостаточно внимательно слежу за движением. Но движение становится всё шире, и невозможно одному человеку знать всё досконально. Я ничего не делаю кроме того, что пытаюсь есть и спать и ухаживать за телом в последние дни его жизни. До свидания, дорогая Мэри. Надеюсь, мы снова встретимся в этой жизни, но, встретимся мы или нет, я всегда останусь твоим любящим братом. Вивекананда».

Часть 8

Своей любимой ученице Ниведитте он написал 12 февраля 1902 года: «Пусть вся власть перейдёт к тебе! Пусть Мать Сама будет твоими руками, твоим разумом. Это безмерная власть, неотразимая власть, — об этом я молю для тебя и, если возможно, вместе с совершенным миром…» «Если была какая-нибудь правда в Шри Рамакришне, пусть Он руководит тобой, как Он руководил мной, нет, в тысячу раз больше!»

И снова он пишет мисс Мак-Леон: «Я даже не могу представить себе, как заплачу необъятный долг благодарности, которую питаю к тебе. Всё время, пока ты была, ты никогда не забывала о моём благополучии. И кроме того, ты — единственная, кто терпел все мои горести, все мои жестокие взрывы».

Солнце, окутанное золотым излучением, опускалось за горизонт. Два последних месяца жизни Свами на земле были полны ровным движением к приближающемуся концу. Но не многие понимали, что конец так близок. Вскоре после своего возвращения из Варанаси Свами очень