Комендантский час - Владимир Николаевич Конюхов

мало вдохновляло Гурьева, и он с радостью перекинулся на Карпина.

— На хмуром челе лежала глубокая скорбь несбывшихся надежд.

— Мне бы, клоун, твои заботы, — процедил Николай Тихонович.

Отказавшись от обеда, он сидел, уставившись в одну точку.

— Чего от Пашки можно ожидать, — прихлебывал горячий суп Василий Данилович. — Вертопрах. Родная мать и та обузой стала. И что выгадал? Одним пустым гнездом стало больше.

Старик, слегка гундося, стал очередной раз жаловаться на деревенское житье-бытье, но Карпин не слышал. Нелепая поначалу догадка всё сильнее захватывала его.

— Василь Данилыч, а где я на свет появился?

Гриценко ополоснул тарелки кипятком.

— Где крестины отмечали, там и родился.

Он привычно мыл посуду, перебросив через плечо кухонное полотенце. К обеду Светлану никто не ждал, из чего Николай Тихонович заключил, что старик отправил чрезмерно скучающую племянницу в город. Карпин, на мгновение отвлекшись, подумал, что Лёвка если не сегодня, то уж завтра обязательно даст ходу.

— Сам должен помнить. Не грудным был, по хутору уже на хворостине гойдал.

— Не помню, Василь Данилыч.

— Откуда щас пришел, там и родился.

— Всю мою подноготную знаешь.

— Будешь знать… Крестили тебя тайком от отца, когда вы переезжали к родителям твоей матери… Улучили бабы момент… Отмечали на старом месте. Тихон все недоумевал, с чего такое пиршество… А на следующий день, нате вам — война!.. Потому и врезалось на всю жизнь.

— Мне три года тогда исполнилось, — дрогнул голос Николая Тихоновича. — Но сегодня я вспомнил этот дом.

Он представил первую комнатку с низким окошком. Через него он лазил, ползком пробираясь по траве.

— Фотографии у Пашки сохранились, — озабоченно сказал Карпин. — Боюсь, в чужие руки попадут. — И коротко поведал о своем посещении брата.

— Фотографии — пустяк. А что без материнского спросу дом продал, то грех.

Гурьев, единственный, кого, казалось, ничего не трогало, вдруг хлопнул по столу…

— Я в юриспруденции ни бум-бум. Но, насколько понимаю, нужно решение властей… Какой у вас тут орган наделен такими полномочиями?

— Сельсовет обойти никак нельзя, — развел руками Гриценко.

— Значит, обошли. В наше время не такое проворачивают.

— Проверить некому. А то бы вывели, коза их задери, на чистую воду.

Бесстрастный следователь всё сильнее говорил в Лёвке.

— Проверяльщиков ваших с потрохами купили. Всем ясно, что без ведома властей ничто не делается.

Николай Тихонович, в душе согласный с другом, не стал, однако, сыпать соль на рану старика.

— Каждый случай требует отдельного разбирательства.

— Не твой ли? — с сарказмом заметил Гурьев. — Так ежику даже понятно…

— Хотелось бы убедиться. Поможешь мне?

Лев Алексеевич недолго колебался.

— Только давай не тянуть с отъездом.

— Пропал интерес, — показал глазами на комнату Светланы Николай Тихонович.

Лёвка ответил, когда вышли на улицу…

— Дядя по пробуждению ей трепку закатил. Строгих правил старичок.

— Не мешало б и тебе.

— Холостяцкая жизнь — сплошная неожиданность.

— Не думаю, что побитая толстушка в восторге от нее.

— О Светке не печалься. Вечером, назло пиндитному хрычу…

— Погоди, — невольно восхитился Карпин, — выходит, пока старик её напутствовал, ты успел назначить свидание?

— Как было не утешить.

— Да-а, такую только успевай утешать, не то другой вмиг отыщется.

Лёвка принялся распинаться об отходчивости и коварстве женского сердца, но Карпин оборвал его…

У порога Пашкиной хаты курил крепкий мужик.

Николай Тихонович с сожалением подумал, что, пока шли, не договорились, как вести себя с Пашкой и его собутыльниками.

Он узнал мужика: рыжий — из той компании, что встретилась утром… И не иначе — новый хозяин.

— Верно: Лёха, — настороженно подтвердил рыжий, когда Карпин безошибочно назвал его по имени.

Крутые плечи обтягивала простенькая курточка. Пудовые кулаки со странной татуировкой: на одном яблоко, на другом груша.

В свою очередь, когда Лёха спросил, чем заслужил внимание, Николай Тихонович, замялся, не зная, что ответить.

— Заводи их, Лёха, в хату, — подал голос невидимый Пашка. — Хоть потешимся малость.

Он лежал в прежней позе, настроение было гораздо лучше, а на столе прибавилась пустая бутылка.

Карпин с Гурьевым остановились, а Лёха, устроившись за столом, подозрительно разглядывал гостей.

— У нас, между прочим, разуваются, — грозно свел он брови, когда Карпин сделал несмелый шаг.

С того часа, когда Карпин ушел отсюда, в комнату нанесли еще больше грязи, да и Лёхины сапоги мылись, наверное, прошлой осенью.

Николай Тихонович, развязав шнурки, побрезговал ступать на нечистый пол.

— Тапочки нужно брать с собой, — захихикал Пашка.

Карпин с Гурьевым переглянулись. Над ними откровенно издевались, заставив униженно стоять.

— Кто будете, птахи залетные? — закинул ногу за ногу Лёха.

Представил себя и приятеля Лёвка. Засунув руки в карманы и вольно прислонившись к стене, он, в отличие от Карпина, выглядел более раскованным.

— И ты писателем заделался? — ухмыльнулся Пашка. — Он смотрел мимо, но Николай Тихонович понял, что вопрос адресован ему: — А ну, Лёха, разлей, что осталось. Почту за честь выпить.

Лёха наигранно опрокидывал пустые бутылки, будто старался добыть хотя бы каплю.

— Может, на базе осталось? — подморгнул Пашка. — Не всё же вылакали.

— Пусть интеллигенты подвезут на своем драндулете. Заодно и хозяйство Лёхи Сычева осмотрят… Находятся они в его личном доме отдыха. А за околицей — база.

Карпин постарался не замечать издевательского тона.

— Кичитесь тем, что дом принадлежит вам?

— Еще третьего дня. Мне, Лёхе Сычову, знатному раководу.

— Кому?

Пашка хохотал, катаясь по кровати.

Сычев снисходительно пояснил:

— Есть рыбоводы, а я — раковод… Производство уже развернули.

— На озере Борисове? — догадался Николай Тихонович. — Как вам это удалось?

— Молча, — осклабился Лёха. — Приезжай ко мне осенью… статью писать. Гонорар по своим расценкам отвалю.

Чаша терпения у Карпина переполнилась.

— Избавь меня Бог от такого сотрудничества.

— Ты усек, Паша? Полное неуважение к работникам голубой нивы. А кто не уважает наш труд, тот…

Лёвка, о котором Карпин на время забыл, вдруг заявил тихо, но многозначительно:

— Можно и сейчас о тебе написать. Привлекательную такую заметочку… в разделе судебной хроники.

Пашка, издав что-то нечленораздельное, замер с раскрытым ртом.

Сычев, как ни странно, подобрел, покачав головой…

— Какая интеллигенция пошла агрессивная. Чуть что — сразу угрозы. Может, и аппаратик записывающий с собой принесли? Ты вот, длинный, что в кармане держишь?

Карпин упреждающе ткнул Лёвку локтем, чтобы не заводился, и как можно спокойнее сказал:

— Ничего у нас с собою нет. И не стоит к нам питать враждебность. — Переведя дыхание, обратился к Пашке: — Так уж получилось, что я лишь сегодня узнал о тебе. Судьбы наши разные, но корни одни. Если можешь — отдай мне хотя бы часть фотографий. У нас с матерью таких почему-то нет. — Видя, что Пашка по-прежнему безучастен, придал