Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания - Федор Головкин

Немилость его брата была ударом молнии, поразившей мирную жизнь графа Александра. «Легко можно себе представить — пишет граф Федор в своих «Воспоминаниях» — те чувства и мысли, которые им овладели в это время. Трепеща за свою участь, за своих детей и за свое состояние, будучи женат на женщине, принесшей ему в браке столько же претензий, сколько детей, и имевшей повсюду родственников, которым она поверяла весь ужас, внушаемый ей Россией и ее государыней, — он только и думал о том, как бы найти средства, чтобы, не возбуждая подозрений и преследований, отстраниться от дел. И как раз в это время Елисавета написала ему письмо, предложив ему место великого канцлера».

«Весьма возможно, что ему следовало принять это предложение и что он этим мог спасти своего брата; но гордость и набожность его жены удержали его от такого решения. Я уже заметил, что между нею и императрицею возникла длинная переписка на немецком языке[85], которая сохранилась, как памятник того, до чего в деспотической душе может дойти желание настоять на своем. Елисавета предлагала для старшего сына графа Александра, Ивана, еще очень молодого человека, чин тайного советника, Александровскую ленту и руку единственной дочери великого канцлера графа Воронцова[86], которая впоследствии вышла за графа Строганова[87]; но все эти попытки и обещания милостей не имели успеха. Кончилось тем, что был заключен договор, согласно которому миссия в Голландии была возведена в постоянное посольство для моего деда, которому Генеральные Штаты, в знак благодарности за некоторые услуги, оказанные им на Суассонском конгрессе, предоставили в пожизненное пользование знаменитый замок в Рисвике».

Рассказ графа Федора несомненно отражает душевное состояние посла, но не будет ли рискованным придавать абсолютную веру подробностям, которые он содержит? Правдоподобно ли, чтобы между императрицей Елисаветой и графиней Головкиной происходила такая большая переписка, которая могла бы наполнить целую папку, и чтобы подобная переписка оставалась до сих пор неизданной, особенно после того, как такой любитель редких документов, каким был князь Лобанов-Ростовский, занимался этим вопросом? Я в этом сомневаюсь! Жизнь этой государыни, столь популярной среди ее подданых, текла спокойно. В ее царствование мы не встречаемся со скукой. Пышность Двора усугубляла блеск короны. Шумные празднества чередовались с благочестивыми путешествиями на богомолье, и вокруг центральной звезды — самодержицы Всероссийской — двигались ослепительные метеоры, недавно выскочившие из тени. То были Разумовские, Шуваловы и целая плеяда менее значительных спутников. Вихрь удовольствий не прекращался ни днем, ни ночью.

Императрица никогда не ложилась спать рано. Государственный переворот, благодаря которому она добилась власти, произошел ночью и напоминал ей об опасностях, которые скрываются в ночной тишине. Верный Чулков следовал за нею в опочивальню. Днем он был камергером, генерал-аншефом, Александровским кавалером, а ночью — становился «истопником», топившим раньше печи, и раскладывал свой маленький тюфяк на полу, возле ложа императрицы. А старые кумушки, состоявшие на услужении Ее Величества, начинали свое дело. Почесывая пятки своей повелительнице, они вполголоса беседовали о сплетнях двора. От поры до времени Чулков вмешивался в их разговор, чтобы положить конец их злословию, при чем он «иногда выражался такими словами, которые, приличия ради, не следовало бы произносить во дворце»[88].

Императрица вставала после полудня и приступала тотчас же к своему туалету; у нее было 15 000 платьев… Если принять все это во внимание, то поневоле является сомнение, могла ли Елисавета найти свободное время, чтобы написать графине Головкиной целую папку писем?

До сих пор нам известны только два рекскрипта императрицы Елисаветы на русском языке графу Головкину[89]. Князь А. Б. Лобанов огласил их, не предупредив нас, однако, из какого архива он их почерпнул.

Вот эти рескрипты:

I

II