Ржавчина - Алексей Калугин

Жалюзи седьмого бокса, в котором Пеккер поселил новообращенного Фила, были подняты. Внутри горела напольная лампа. Быстро глянув по сторонам, Григ добежал до открытого бокса. Оглянулся, чтобы удостовериться, что ситуация не изменилась. И вошел в бокс. Матрас, раскатанный на полу, смятая простыня, подушка, шерстяное армейское одеяло. В изголовье – лампа. И больше ничего. Наклонившись, Григ сунул руку под одеяло. Постель холодная. Он откинул в сторону подушку. Затем приподнял матрас. Никаких следов. Как будто и не было здесь никого.

Знаком велев парню следовать за собой, Григ побежал к воротам, за которыми находилось кафе Пеккера.

Жалюзи у входа были подняты. Под потолком, как и прежде, бессмысленно жгла дармовое электричество огромная хрустальная люстра.

Пеккер лежал на стойке, повернувшись затылком ко входу. Можно было подумать, что он, устав, заснул на рабочем месте. Если бы не темное пятно, растекавшееся вокруг его головы по полированному дубу. Выглянув из-за спины Грига, Василий подумал, что пятно похоже на то, что он видел возле торчащей из мусорной кучи трубы.

Тяжелая, густая капля сорвалась с края стойки и – кап! – плюхнулась в небольшую лужицу, что уже начала собираться на полу.

Григ подошел к стойке и взглянул на Пеккера с другой стороны. Горло хозяина отеля «Подземная парковка» было перерезано. От уха до уха. Одним взмахом. Профессиональная работа. Григ вынул все еще тлеющую сигарету из мертвых пальцев и раздавил ее в пепельнице.

– Говорил я ему, что курение до добра не доведет, – сталкер посмотрел на растерянно взирающего на происходящее Васю. – Первый раз мертвого видишь?

– Мертвого?.. – едва слышно пролепетал парень. – А?.. Он что, мертвый?..

– Мертвее не бывает.

Стараясь не испачкаться в крови, сталкер перетащил тело хозяина через стойку и положил на стол. Сдернув скатерть с другого стола, Григ накрыл ею труп. На клетчатой материи тотчас же проступило кроваво-красное пятно. И стало расползаться. Медленно, неумолимо. Как плесень. Или – рак.

– Поставь лампу.

– А разве…

Вспомнив об оплеухах, Василий проглотил окончание начатой фразы и поставил лампу на стол. Но гасить ее не стал – об этом Григ ничего не сказал.

– Теперь сбегай к лифтам и закрой люк, через который мы сюда вошли. Там в стене есть рычаг…

– Я помню, – перебил сталкера Василий.

– Давай быстро. Потом забеги в наш бокс и забери вещи.

– А…

– Спрашивай, только быстро и по делу.

– Кто убил Пеккера?

– Постоялец, которого он пустил до нас.

– А что, если…

– Нет. Он ушел.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Все. Делай, что сказано, потом поговорим.

Василий был уже достаточно напуган, чтобы не задавать лишних вопросов. Страх, прогнав любопытство, поселился у него в душе. Поэтому он со всех ног кинулся выполнять распоряжение Грига.

Забежав в открытую кабину лифта, он увидел, что люк действительно открыт. И это было здорово – убийца ушел, не закрыв за собой дверь. Василий сжал рукоятку Григова ножа и почувствовал себя почти храбрецом. Парню ничего не стоило убедить себя в том, что это именно он выставил злодея. Василий дернул рукоятку рычага, и тяжелая крышка упала, отрезав «Подземную парковку» от ночной темноты. Довольный собой, Василий посмотрел на нож, поплотнее обхватил рукоятку и резко, с выдохом, пронзил острием воздух. Как будто перед ним был враг.

Добежав до бокса, Василий схватил ранцы, свой и Грига, и вдруг сообразил, что на нем из одежды только банный халат. Чертыхнувшись в сердцах, журналист побежал в душ, сдернул с сушилки еще слегка влажную одежду и начал торопливо переодеваться.

Когда он, прихватив ранцы, вернулся в кафе, труп Пеккера, как и прежде, лежал на столе. Только красное пятно на покрывавшей его скатерти стало больше. А вот сталкера видно не было.

– Григ! – Василий испугался, что сталкер бросил его.

– Ну? – Григ выглянул из-за барной стойки.

– Что ты там делаешь? – растерянно спросил Василий.

– Пытаюсь вскрыть сейф.

– Какой сейф?

– В котором Пеккер деньги хранил.

Григ снова нырнул под стойку.

Василий поставил ранцы на пол, подошел ближе. И робко спросил:

– Слушай, Григ, а может, не стоит?

– Что не стоит?

– Ну… Это все же не наши деньги.

– А чьи тогда?

Василий искоса глянул на труп.

– Пеккера.

– Пеккера больше нет, – сталкер вылез из-под стойки, вытер полотенцем кровь с дубовой панели и кинул его в угол. – Если ты еще не в курсе, ему перерезали глотку, – для наглядности Григ провел ногтем большого пальца по горлу. – И помер он, между прочим, по собственной глупости. Незачем было новообращенного пускать.

Григ снова нырнул под стойку.

Василий плотно сжал губы. Семья, в которой он вырос, была добропорядочной и набожной. Он даже знал, как должен креститься истинно православный, и, постаравшись, мог по памяти прочитать «Отче наш». О вечной жизни и страшных муках он тоже кое-что слышал. Поэтому ему было неприятно слушать то, что говорил сталкер о человеке, уже представшем перед глазами Господа.

– Быть может, это не глупость, а человеколюбие?

Поднявшись в полный рост, сталкер высыпал на стойку пригоршню мятых купюр и насмешливо, как на деревенского дурачка, посмотрел на парня.

– Подставить себя под нож – это человеколюбие?.. Может быть, у вас, за кордоном, это так называется. А у нас говорят, что это глупость.

Григ быстро собрал купюры в пачку, пересчитал и сунул во внутренний карман.

– Открывай ранцы! – скомандовал он.

И начал быстро выкладывать на стойку пакеты с сублимированным армейским пайком. За ними последовали пять банок сгущенки, одиннадцать плиток шоколада, два пакета сухого картофельного пюре и две бутылки виски «McCellan». Василий суетливо укладывал все это в ранцы. До тех пор, пока они не оказались набиты до отказа.

– Все, больше не влезет.

– Жалко добро оставлять, – с досадой цокнул языком Григ.

Василий считал то, что они делали, мародерством. Но, чтобы не ссориться с Григом, сказал:

– Можно, наверное, запереть тут все, а после вернуться за оставшимся.

Честно говоря, он не понимал, кому Григ собирался сбывать замороженные пиццы, лазаньи, сухую картошку и быстрорастворимую лапшу.

Взгляд, которым Григ одарил Васю после этого замечания, можно было истолковать так: уж ты бы лучше помалкивал, коль соображалка вовсе не работает.

– Завтра все уже будут знать, что Пеккер мертв. И сюда ломанется толпа желающих поживиться за чужой счет.