Финт - Терри Пратчетт

В темноте Финт улыбнулся – и заснул, и снились ему золотые локоны.

Поутру, намывшись почище, Финт направился прямиком к дому мистера Мэйхью. В свете дня особняк выглядел очень даже представительно: не дворец, конечно, но сразу видно – здесь живет тип, у кого достаточно денег, чтобы называться джентльменом. Да тут вся улица такая: прибранная, чистенькая, нарядная. А вот и полисмен ее патрулирует; к немалому удивлению Финта, бобби, проходя мимо, коротко ему отсалютовал. Ничего особенного, просто легкий взмах пальцев, но вплоть до сего дня полисмены в таких районах обычно велели Финту проваливать отсюда, да побыстрее. Набравшись храбрости, Финт вспомнил, как изъяснялся Чарли, и в свою очередь поприветствовал полицейского словами:

– Доброго вам утра, констебль, погожий нынче денек выдался.

И ничего не случилось! Бобби неспешно прошествовал мимо – и все. Вот это да! Обнадеженный Финт отыскал нужный номер. Он еще мальцом научился ошиваться у задних дверей домов на пижонских улицах и – что очень важно! – умел прослыть за смышленого парнишку. Он рано осознал, что если уж ты голодранец, так можно сделать из этого профессию и преуспеть в ней; если хочешь быть успешным голодранцем, так выучись «горлодрать». Вот и весь секрет. А если собираешься «горлодрать», так тут надо быть настоящим актером. Надо уметь поболтать со всяким и каждым: и с дворецкими, и с поварихами, и с горничными, и даже с кучерами – короче, надо сделаться местным весельчаком, душой-парнем, всегда с шуткой наготове, чтоб все тебя знали. Это сродни театру, где ты – звезда. Такая дорога к богатству и славе не приведет, дело понятное, но и к Тайбернскому дереву[9] и петле – тоже. Нет, безопаснее всего иметь один-единственный, свой собственный талант, а его талант – это быть Финтом, Финтом до мозга костей. И вот он завернул за угол и подошел к задней двери, надеясь, что, может, повезет опять наткнуться на повариху миссис Куикли и снова разжиться пирожком или шматом баранины.

Дверь открыла служанка.

– Да, сэр?

Финт с достоинством выпрямился.

– Я к мистеру Мэйхью. Мне назначено прийти; меня зовут Финт.

Не успел он это выговорить, как откуда-то из глубины дома послышался грохот, служаночка малость запаниковала, как это за служанками водится (особенно при виде Финтовой жизнерадостной ухмылки), но тут же облегченно выдохнула, ибо на ее место подоспела миссис Куикли, давняя Финтова приятельница. Она смерила гостя критическим взглядом и воскликнула:

– Чес-слово, ну и франт, фу-ты ну-ты! Уж извиняйте, если не присяду в реверансе, а то я вся в потрошках аж до подмышек!

Минуту спустя повариха вернулась к двери, теперь уже не обремененная чужими внутренностями. И первым делом шуганула служанку:

– Мы с мистером Финтом поболтаем чуток, так что ты беги пригляди за свиными ножками, детка.

Повариха одарила Финта жарким объятием, слегка сдобренным потрошками, затем заботливо обтерла его и возгласила:

– Да ты нынче герой дня, малыш, это уж как пить дать, за завтраком только об этом и говорили! Выходит, ты, шалопай такой, вчера вечером в одиночку спас «Морнинг Кроникл» от разграбления! – Она лукаво улыбнулась. – Ну, я-то про себя подумала, если это тот самый молодой человек, мой давешний знакомец, так помешать краже он может только одним способом, а именно, спрятать ручонки за спину. А тут вдруг оказывается, ты храбро сразился с грабителями и со свету их согнал; так про тебя рассказывают. Ну надо же! Не успеешь оглянуться, а тебя позовут на должность лорда-мэра Лондона. А тогда уж будь добр, возьми меня своей леди-мэршей – не беспокойся, я замужем побывала не раз и не два, так что я в этом деле смыслю. – Заметив выражение его лица, повариха расхохоталась и, посерьезнев, промолвила: – Молодчага, парень. Девчонка тебя проводит наверх, к хозяевам, а будешь уходить, не забудь еще разок сюда наведаться, глядишь, я тебе чего-нить поесть заверну.

Финт поднялся вслед за служанкой по каменным ступеням к двери – к той самой волшебной, обитой зеленым сукном двери, что служит границей между теми, кто моет полы и теми, кто по полам ходит, – между верхним и нижним этажами мира. По правде сказать, угодил он в ад кромешный, где муж и жена вынужденно выступали судьями в споре между двумя маленькими мальчиками о том, кто сломал чьего солдатика.

Мистер Мэйхью так и вцепился в гостя и, кивнув жене, которая успела лишь затравленно улыбнуться Финту из эпицентра игрушечной войны, повлек его в свой рабочий кабинет. А там втолкнул его в неудобное кресло, сам уселся напротив и тотчас же приступил к делу:

– Счастлив возобновить наше знакомство, молодой человек, особенно в свете вашего отважного вмешательства вчера вечером: Чарли мне уже все рассказал. – Генри Мэйхью помолчал. – Вы чрезвычайно интересный юноша. Могу ли я задать вам… несколько вопросов личного характера? – Рука его уже потянулась к карандашу и блокноту.

Финт к такому не привык: люди, которым хотелось задать ему вопросы личного характера, такие как «Где вы были ночью шестнадцатого числа?», обычно задавали их, никакого разрешения не спрашивая, и ответа требовали незамедлительно.

– Не возражаю, сэр, – выдавил из себя Финт. – Ну то есть если они не слишком личные.

Мистер Мэйхью рассмеялся, а Финт между тем обвел взглядом комнату, недоумевая: зачем одному человеку такая пропасть бумаги? Книги и стопки бумаг лежали на всех горизонтальных поверхностях, включая пол, – повсюду на полу, но аккуратно.

– Я так понимаю, сэр, вы не были крещены? – поинтересовался мистер Мэйхью. – Мне кажется, что вряд ли. Мистер Финт – это имя, которое вам… досталось?

Финт решил отвечать по возможности честно. В конце концов, он уже проходил все это с Чарли, так что он выдал слегка урезанную версию «истории Финта», потому что незачем болтать лишнего.

– Нет, сэр; я найденыш, сэр; Финтом меня прозвали в приюте, потому что я больно верткий, сэр.

Мистер Мэйхью открыл блокнот: гость подозрительно сощурился. Карандаш уже завис над бумагой, того гляди прянет вниз, так что Финт заявил:

– Не в обиду будь сказано, сэр, если кто за мной чего пишет, меня прям в дрожь бросает и язык отнимается. – И зорко оглядел комнату в поисках запасных выходов.

Однако, к вящему его изумлению, мистер Мэйхью промолвил:

– Молодой человек, я приношу свои извинения за то, что не спросил вашего разрешения. Разумеется, я не стану делать записей, не спросив предварительно вас. Видите ли, я много чего записываю по работе, или, правильнее будет сказать, в силу моего призвания. Речь идет об исследовании – о проекте, над которым я работаю вот уже какое-то время. Я и мои коллеги надеемся открыть правительству глаза на ужасное положение дел в нашем городе; ведь если задуматься, это богатейший, самый могучий город мира, и однако ж, многие живут в условиях немногим лучше, чем в Калькутте. – Заметив, что Финт не изменился в лице, мистер Мэйхью уточнил: – Возможно ли, молодой человек, что вы не знаете, где находится Калькутта?