Ее шикарный босс-2: вопреки - Юлия Бузакина

Саши нигде не было видно. Катя сжала от негодования кулаки. Иногда ее нрав тоже давал о себе знать и выходил из-под контроля. Все время подчиняться мужниной воле было невыносимо.

«Надо успокоиться. Как меня учили на занятиях йогой? Несколько раз вдохнуть и выдохнуть. Спокойно и медленно. Злость начнет уходить».

Она медленно потянула носом весенний воздух и прикрыла глаза. Глухая ярость начинала понемногу отступать. Постояла еще немного, вдохнула, выдохнула.

Опасаясь, что сын может проснуться и испугаться, вернулась в дом. Сашенька очень плохо спал в новом месте – все не мог привыкнуть.

Просидев почти час у кроватки сына, Катя решила лечь в постель. Их с мужем спальня находилась напротив детской, и двери никогда не закрывались. Если Сашенька проснется, она услышит.

Оставив в детской приглушенный ночник, Катя переоделась в мягкую пижаму и забралась в постель.

Сон не шел. Сердце беспокойно отстукивало в виски, и казалось, ей не хватает воздуха. Она волновалась. Неизвестно, чем обернется теперь вся эта история с Сашиной сестрой.

Ярцев вернулся под утро. Сначала Катя притворилась спящей, – ей было страшно снова попасться ему под горячую руку. Потом она не выдержала.

– Саш, прости меня, – сев в постели и поджав под себя ноги, начала она.

Осторожно коснулась рукой его широкой спины. Муж лежал, отвернувшись к стене, но она точно знала, что он не спит.

– Я нажала однажды «нравится» фотографии. Это моя вина, что она на нас вышла.

Он поднял голову и долго смотрел на нее в темноте.

– Теперь уже ничего не изменить. Не вини себя, – наконец вздохнул Ярцев. – Просто обещай мне кое-что.

– Что, Саша? – дрожащими руками она коснулась его колючей щеки.

– Когда мы поедем в гости, ни слова никому не говори про Рината и мои заводы. Никогда никаких заводов не было, ясно? Мы с тобой занимаемся предпринимательской деятельностью и производим йогурты. Заводы, корпорация «Строй Инвест», – ничего этого никогда не существовало.

– Хорошо, обещаю. А мы…поедем в гости? – ошеломленно выдохнула Катя.

– Нам придется навестить мою маму. Я не знал, что у нее случился инсульт.

Катерина сглотнула и с ужасом уставилась в темноту. Вернуться в Россию? Даже в гости это казалось немыслимо страшным.

– Там, куда мы поедем, очень нетерпимо относятся к таким, как я, – продолжал говорить он. – Поэтому заклинаю тебя – никаких упоминаний о моих заводах. Запомни – мы с тобой иммигрировали в Германию, потому что тебе требовалось лечение, а потом решили остаться. Сейчас собрали денег на бизнес и собираемся производить йогурты. Ты – инструктор йоги. Собираешься работать в ближайшее время. Ты меня поняла, Катюша?

– Поняла, – дрожащими губами проговорила она.

– От того, насколько ты сдержишь слово, зависит наша безопасность. Здесь я надеюсь на твое благоразумие. Все время, которое мы проведем у моих родных, ты будешь радужно улыбаться, рассказывать, как любишь йогу, и как гордишься мной, потому что я накопил денег и произвожу молочные продукты.

– Хорошо, Саш. Я сделаю все, как ты скажешь. Только… ты уверен, что нам с тигренком тоже надо ехать? – осторожно поинтересовалась Катя.

Ярцев тяжело вздохнул и потянул ее к себе. Она устроилась в его объятиях и прижалась лицом к его груди. В уши громко отстукивало дробь его сильное сердце.

– Я разговаривал с Натой, – целуя ее в макушку, произнес он. – Мама плохо себя чувствует. Она никогда не простит мне, что я не показал ей сына. Нам придется полететь в Россию.

– Надолго? – сглотнула ком в горле Катя.

– Еще не знаю. На пару недель, может больше. Погостим, покажем тигренка, а потом вернемся в Гамбург.

Катя ничего не ответила. Она продолжала прижиматься к его сильной груди, вдыхать аромат его кожи, такой близкий и родной, и мысленно проклинала себя за то, что вскрыла сообщение от Наты.

«Всего две недели. Две или три. Я справлюсь. Переживу. А потом мы вернемся обратно, и все будет по-прежнему», – отчаянно подавляя в груди тревогу, успокаивала себя она.

Второго мая с самого раннего утра в квартире Наты все летело кувырком. Как не пыталась она привести квартиру в порядок, а до самого вечера у нее никак не получалось. Волнение – дикое и неуправляемое, полностью захватило ее сердце. Через два часа самолет, на котором прилетает Саша с женой и сыном, приземлится в аэропорту Владивостока. Они летели через Москву и, конечно же, с дороги жутко устали.

Как же Нате хотелось, чтобы им у нее понравилось! Она купила для ребенка все, что было необходимо – даже детскую кроватку в самом дорогом магазине детских товаров, который нашелся в городе. А сколько игрушек и одежды! Она, как свихнувшаяся с катушек дурочка, скупала все подряд. Ей хотелось, безумно хотелось, чтобы маленький племянник искренне к ней привязался. Лишенная радостей материнства навсегда, Ната желала реализовать себя хотя бы как тетя. Поэтому, следуя логике хорошей тети, она убедила Катю (которая оказалась вовсе не тупой, а очень даже дружелюбной) не брать с собой много вещей для ребенка.

«Мы все купим здесь! Неужели вы думаете, что, приглашая вас к себе в гости, я не позабочусь о единственном племяннике?» – отмахивалась на упорные расспросы о погоде и климате Наталья.

Для семьи брата она выделила целую просторную спальню, ту, что ближе к кухне. Если Кате надо будет встать ночью и подогреть смесь или молоко, до кухни будет рукой подать.

Она кое-как распихала подарки и обертки от новеньких товаров в шкаф и устало плюхнулась на свой диван перед домашним кинотеатром. Осталось доварить лапшу, которую, по словам Кати, так любит Сашенька, и можно ехать в аэропорт. Теперь и в серой Натиной жизни на пару недель выглянет ласковое солнышко. Приглашение и туристическая виза для Саши и Кати действует целых тридцать дней, так что, им будет, чем заняться в гостях у сестры.

…Владивосток. Самолет пошел на посадку. Катя, измученная длительным перелетом и бесконечными истериками сына, даже не почувствовала облегчения. Это было самое жуткое путешествие в ее жизни. У нее затекло все тело, правая часть лица от напряжения отстреливала острой болью, и казалось, она потеряла способность нормально размышлять. При пересадке в Москве Катя забыла вытащить свое лекарство, которое помогало облегчить состояние в момент приступа, и все девять часов ей приходилось терпеть жуткий дискомфорт. Сашенька заливался истерикой, впадал в короткую дремоту и снова истерил. От его капризов устали все пассажиры, и тоже сдерживались из последних сил. Мысленно Катя даже устала себя проклинать за то, что так неосторожно бросилась в это сомнительное путешествие вслед за мужем.

Она не знала, что чувствовал Саша – все время он хмуро смотрел в маленький круглый иллюминатор, но ему однозначно было легче, чем ей. Подсознательно жуткого приема она ждала и от Приморья, и казалось, уже ничто не могло изменить ее мнения. Вряд ли Сашина семья примет невестку с распростертыми объятиями.