Роден - Бернар Шампиньоль

В 1889 году состоялась выставка, объединившая работы Моне и Родена, в галерее Жоржа Пти, наиболее роскошной галерее Парижа. Она стала событием. Ее удостоили вниманием государственные деятели, представители высшего света. Толпы посетителей. Огромный интерес к выставленным работам. Никаких насмешек. Моне представил 70 картин. Никогда еще произведения ни одного импрессиониста не вызывали такого внимания и восхищения публики.

Роден выставил 36 скульптур. Самое большое впечатление на посетителей произвели «Граждане Кале».

Предисловие к каталогу написали два восторженных поклонника творчества Моне и Родена — Октав Мирбо и Гюстав Жеффруа. А в газете «Эхо Парижа» Мирбо, подводя итоги выставки, завершил свой обзор фразой: «Именно они в этом столетии наиболее великолепно, наиболее решительно олицетворяют два искусства — живопись и скульптуру».

Взгляды и убеждения Моне и Родена были близки. Хотя они так различались по темпераменту, их дружеские беседы, обмен мнениями были всегда искренними и плодотворными.

Не вдаваясь более глубоко в анализ их сходства, можно сказать, что Роден по духу принадлежал к движению импрессионистов. Он стремился в первую очередь уловить свет. Импрессионисты пытались, по словам Дюранти, воспроизвести освещение пленэра «путем разложения солнечного света на составные части и воссоздания его посредством общей гармонии цветов спектра, которые они щедро использовали в своих полотнах». Роден стремился создать на поверхности скульптуры мельчайшие рельефы, улавливающие вибрацию света. Свет ложится бесчисленными бликами на выпуклости и грани поверхности. То, что впервые появилось в «Бронзовом веке» в виде легкой пульсации, трепета, пробегающего по обнаженному телу юноши, мы обнаруживаем снова с большей полнотой и силой в «Бальзаке». И в том и в другом случае скульптура кажется живой, она словно сама излучает свет. Вот почему творения Родена выглядят так эффектно на пленэре. Ему нравилось подвергать свои скульптуры испытанию при различных погодных условиях, чтобы лучше знать их реакцию.

Только итальянец Медардо Россо хотел перенести в скульптуру искания импрессионистов. Его творчество очень интересовало Родена. Когда Россо хотел выставиться в Парижском салоне, а члены жюри попытались не допустить его, Роден заявил, что покинет пост председателя жюри. Некоторые пытались обвинить Родена в подражании итальянскому скульптору, заимствовании его приемов. Однако итальянец, чтобы передать свои впечатления, искал особый угол зрения (это можно заметить, глядя на фотографии его скульптур, напоминающих картины). Эти приемы противоположны тому, что делал Роден.

Вообще Родену не было свойственно применять какие-либо теории — импрессионистов или представителей других художественных направлений. Спонтанное проявление его темперамента наполняло его искусство страстью и вдохновением, позволило вдохнуть жизнь в скульптуру.

Роден в своей мастерской. Редко встретишь знаменитых художников, которые не стремятся окутать свою творческую деятельность покровом тайны. Порой из-за сдержанности, порой в стремлении дистанцироваться или поставить себя над толпой современников они позволяют поверить, что их талант является проявлением некоего сверхъестественного влияния. Напротив, Роден, при всем его новаторском подходе к искусству ваяния, говорил о своей работе как об очень простой вещи. Можно даже сказать, что он хотел продемонстрировать, что в создании выдающегося произведения нет ничего секретного, ничего недоступного.

Во время бесед со своими почитателями он был предельно откровенным. Никогда не использовал высокопарных слов или туманных аллюзий. Никогда не ссылался на подсознательные порывы, не делал никаких попыток приписать результат своему таланту. Слушая его, можно было подумать, что рождение его восхитительных творений обусловлено использованием вполне доступных приемов и большим опытом. Казалось, всё легко и просто.

Посмотрим, каковы были эти доступные приемы. Проследим процесс творчества от зарождения идеи до окончательного завершения скульптуры. Он объясняет всё детально и просто — так каменщик объяснял бы, как он строит дом.

Высказывания Родена об искусстве, о методах его работы подробно описаны его собеседниками. Они представляют большой интерес, так как передают мысли творца, обладавшего исключительным талантом, а также потому, что с помощью его приемов, как мы знаем, рождались шедевры.

Как только Роден находит среди своих эскизов тот, который, по его мнению, является «правдой», он начинает создавать «душу», лепить из глины основу, после чего оставляет ее подсохнуть и затвердеть. На этой элементарной заготовке он затем начинает моделирование, всегда очень осторожно увлажняя ее после работы. В определенных местах он добавляет к основе глиняные комочки, настолько быстро, что приводит в замешательство тех, кто наблюдает за его действиями. А сам он во время работы решает увлекательную задачу: оживить поверхности игрой света и тени, воспроизвести дыхание жизни — вот что доставляет ему радость. В подготовительных этюдах он ищет движение. Скульптура для него — это прежде всего динамика, определенная экспрессия, которой он добивается путем моделирования, лепки формы. Движение и моделирование — это дыхание и кровь выдающихся творений. Однажды кто-то спросил Родена о его религиозных убеждениях. Он ответил, что верит в Бога, так как Бог создал моделирование.

Роден использует метод масштабирования. После быстро выполненных эскизов он создает макет в треть величины. Затем, внеся необходимые поправки, он поручает помощнику сделать макет в натуральную величину и, наконец, приступает к окончательной отделке скульптуры.

«Я всего лишь копирую модель», — заявлял он, приводя в замешательство тех, кто надеялся, что он откроет свой секрет. Нет, у него не было секретов. И когда он повторял: «Всегда контакт с натурой. Всегда стремитесь приблизиться к модели», — это говорилось вовсе не из желания поскорее избавиться от назойливых любопытных.

«Когда передо мной модель, я работаю с таким желанием воспроизвести натуру, как если бы я писал портрет. Я не исправляю натуру, а пытаюсь проникнуть в нее, и она ведет меня. Я могу работать только с моделью. Созерцание человеческих форм питает и поддерживает меня. Я бесконечно восхищаюсь обнаженной натурой, исповедую культ человеческого тела. Я утверждаю, что у меня не возникает никакой идеи, если мне нечего копировать. Но когда я вижу натуру с ее формами, я тотчас же нахожу что-то достойное того, чтобы это передать и развить. Иногда я смотрю на натурщика и, кажется, ничего в нем не нахожу. А затем вдруг появляется полоска обнаженного тела, и этот лоскуток плоти позволяет представить всё тело в целом…»

Его манера совершенно не совпадала с академическими приемами. Точно так же, как современный фотограф, чтобы уловить живую экспрессию персонажа, не заставляет его принимать статичную позу, так и Роден, чтобы уловить на лету движение, использует разнообразные приемы, чтобы неожиданно застать натурщика в самом необычном состоянии. И среди многочисленных набросков, где тот изображен с необычайной жизненной правдой во всех ракурсах и самых различных позах, он выбирает те, которые приведут его к первым эскизам мимолетных движений. То, что он описывает в своих рассказах как очень простую вещь, на самом деле чрезвычайно сложно. Необходимо, чтобы его глаз зафиксировал, а рука, натренированная годами работы, передала эти неподражаемые, едва уловимые движения.