Навлекая беду - Лиза Скоттолайн

На Локаст-стрит было полно машин. Как почти везде в Филадельфии, ширины этой улицы едва хватало для проезда легкого экипажа. Ей несчетное число раз рассказывали, что город расчертил сам Уильям Пенн,[22]но она полагала, что именно от его знаменитой «решетки» происходят сплошные заторы. Энн поглядела вдоль улицы, на пространство перед зданием, приютившем «Росато и партнеры». Проезжая часть там сужалась. Автобусы Эй-би-си, Корт-ти-ви, Си-эн-эн и местной вещательной сети — все они откровенно плевали на нарушения правил движения. Даже отсюда Энн могла видеть репортеров, фотографов, видеокамеры, спутниковые тарелки… Здание в осаде. А печать была представлена еще шире. Кто бы мог подумать, что убийство симпатичной юристки накануне слушания дела о сексуальном домогательстве станет сенсацией?

Энн поправила нелепые темные очки и двинулась дальше. Она то и дело просматривала улицу. Энн не удивилась бы, увидев здесь Кевина. У него вполне могло возникнуть такое извращенное желание — оказаться рядом с ней, даже если она мертва. Он мог бы захотеть взглянуть на Бенни. Или на Джуди. Энн беспокоилась. Им грозила опасность? Не похоже. Но уверенной быть нельзя. А из специального справочника она узнала, что эротоманы нередко переключают свою страсть на кого-то еще.

Энн посмотрела на часы. Половина первого. Дознание было назначено на час, но она не понимала, как об этом стало известно прессе. Информация эта была внутреннего употребления, и Энн не сомневалась, что в «Росато и партнеры» не было «протечки». Она подошла поближе к столпотворению и надвинула цилиндр на глаза. Осталось два квартала. Теперь один. Ее никто не высматривал, но несколько репортеров, охотившихся за Энн (тогда, в ходе процесса «Чипстера»), вполне могли ее узнать. Красные поля цилиндра закрывали ее глаза. Она так беспокоилась из-за Кевина, что упустила простую вещь: Дядя Сэм тоже привлекает внимание прессы.

Энн добралась до здания и начала продираться сквозь толпу журналистов, внимательно глядя сквозь очки. Репортеры потели в летних одеждах и косметике. Она заметила знакомую ведущую и, наклонив голову, посмотрела на часы. 12.45. Туристы и зеваки толпились на тротуаре, внося свой вклад в беспорядок. Надо двигаться дальше. Из чьих-то наушников донеслась танцевальная музыка, потом Энн вдохнула чужой сигаретный дым.

Вдруг зазвонил мобильный телефон. Прошло не меньше минуты, пока Энн сообразила, что это ей. Кто бы это мог быть? Все вокруг считали ее мертвой. Она расстегнула сумочку, вытащила телефон и открыла его.

— Да? — спросила она тихо.

— Мисс Шервуд, это доктор Марк Голдбергер.

— Да-да! — Энн была удивлена.

— Теперь я понимаю, почему вы мне позвонили. Я только что говорил со смотрителем. Вы были со мной не до конца откровенны, мисс Шервуд. Если это и вправду ваша фамилия.

«Нет!»

— Я не понимаю, о чем вы.

— Думаю, что понимаете. Несколько дней назад Кевин Саторно сбежал. Вы знали об этом, когда звонили?

— Сбежал?

Энн почувствовала, что ее сердце остановилось. Она так и думала, но убедиться в верности таких догадок — ужасно!

— Вы утверждаете, что ничего не знали? То есть ваш сегодняшний звонок — лишь совпадение?

«Кевин сбежал. Кевин на свободе».

Энн не могла ответить. Не могла говорить. Она нажала отбой. Ее одолевало безумное желание куда-нибудь заползти и спрятаться. Что делать — кроме того, что не терять голову, — Энн не знала. Она заставила себя дышать и подождала, пока пульс не выровнялся. Среди этой шумной, пропахшей дымом толпы она вдруг почувствовала себя одинокой и взглянула вверх, на здание офиса. Ей потребовалась всего одна секунда, чтобы набрать номер. Мэри должна была ждать ее звонка.

— Энн, где ты? Ты здесь?

— На помощь! — вот и все, что она смогла поначалу сказать, потом собралась и продолжила: — Я на улице, рядом. Сможешь провести меня через охрану?

— Там сейчас Херб, и мы предупредили его, что ждем нового курьера, в смешной одежде. Ты все еще при своей бороде?

— Да.

— Я спускаюсь.

Слава Богу! Энн захлопнула телефон, и вдруг начала вглядываться в каждого прохожего. Живот свело от страха. Вон там! Блондин. Цвет волос, как у Кевина, коротко стриженный, как из тюрьмы. Энн чуть не завопила, когда мужик обхватил рукой стоявшую рядом женщину. На его бицепсе была татуировка: «SEMPER FIDELIS».[23]Морской пехотинец, не зек… Не Кевин.

Энн протиснулась сквозь толпу журналистов и поспешно миновала вращающуюся дверь. Кондиционеры, прохлада, огромный, выложенный мрамором холл, заново оштукатуренные стены. Она глубоко вздохнула. Вот только на пути к лифтам стоял, словно барьер, стол охраны. Мэри могла позвонить и предупредить, чтобы ее пустили, но все равно оставался шанс быть узнанной охранником, особенно если это сам Знойный Херб. Большой Херб. Она скрыла лицо, но не грудь, а больше он внимания ни на что отродясь не обращал. Благодаря ему груди «Росато и партнеров» были в большей безопасности, чем любые другие груди в Филадельфии.

Когда она подошла к столу, в глазах Херба крупным планом отразилась надпись «НЕЗАВИСИМАЯ ЖЕНШИНА» на ее футболке.

— Привет, крошка, — сказал он, изобразив на лице неотразимую (как он надеялся) ухмылку. От него разило одеколоном «Арамис», темно-синяя униформа туго облегала короткую крупную фигуру. Штаны с продетым в них ремнем он натягивал чуть не до ушей, на манер Фреда Мерца.[24]

— А почему ты пришла на собеседование в костюме Дяди Сэма?

— Чтобы спокойно пройти мимо репортеров, разве не понятно?

Не поднимая головы, Энн подтянула к себе черную тетрадку на пружине, служившую регистрационной книгой, и нацарапала: «36С».

— Если мне удастся получить работу, я не хочу, чтобы те меня узнали и повсюду таскались за мной.

— Так почему тебе не снять это теперь? Ты ведь уже внутри!

— Люблю чувствовать свою силу.

Вдруг с неясным «динь!» открылись двери лифта, и оттуда галопом вылетела Мэри. Она не могла сдержать улыбки.

— Одежда победительницы?

— Вы, наверное, Мэри Динунцио?

Энн протянула руку, как при первой встрече. Вдруг позади, у входа, возникла какая-то суета. Женщины одновременно обернулись и увидели одного своего знакомого, вместе с которым через вертящиеся двери проходила группа людей.

«О нет!»

Теперь Энн и вправду оказалась в непростой ситуации.

Энн забилась в дальний угол лифта. Вошел Мэт Букер, а с ним его клиенты: Бет Дитс и ее длинноволосый муж Билл. Справа от него стояла Жанин Бонар, хорошенькая женщина в сером костюме от «Гэп».[25]Это с ней они должны были сегодня беседовать. Энн не поднимала цилиндра и молилась, чтобы Мэт ее не узнал, хотя тот выглядел настолько погруженным в свои мысли, что, оденься она хоть Годзиллой, он не обратил бы внимания.