Се - человек - Майкл Муркок

Иоанн стоял у входа в пещеру и звал его:

- Пора, маг!

Глогер неохотно вышел из пещеры и умоляюще взглянул на Крестителя.

- Иоанн, ты уверен?

Креститель повернулся и зашагал к реке.

- Идем. Они ждут.

- Моя жизнь - сплошная путаница, Моника.

- Как у любого другого человека, Карл.

"И у тебя Человеческое Лицо и Человеческие Руки, Ноги и Дыханье, входя сквозь Врата Жизни и уходя сквозь Врата Смерти".

Уильям Блейк "Иерусалим: к евреям".

Иоанн стоял по пояс в медленно текущей воде реки. Все ессеи пришли на крещение. Они молчали на высоком берегу. Находясь на полоске песчаной почвы между обрывом берега и водой, Глогер глядел на Крестителя и говорил на своем странном, с сильным акцентом, арамейском:

- Иоанн, я не могу, мне нельзя делать это.

Креститель нахмурился.

- Ты должен.

Глогер тяжело дышал, его наполненные слезами глаза смотрели на Иоанна с мучительной мольбой. Но Креститель не оказал ему никакого снисхождения.

- Ты должен, это твой долг!

У Глогера закружилась голова, когда он спускался в реку к Крестителю. Он стоял в воде, дрожа, неспособный двигаться.

Нога поскользнулась на камне, и Иоанн схватил его за руку, не дав упасть.

На ясном суровом небе солнце стояло в зените, обжигая непокрытую голову Глогера.

- Эммануил! - закричал вдруг Иоанн. - Дух Адоная вошел в тебя!

Глогер вздрогнул.

- Что?.. - сказал он по-английски, мигая от солнечного света.

- Дух Адоная в тебе, Эммануил!

Глогеру трудно было произнести что-либо. Он покачал головой. Боль в висках не проходила, и наоборот, усилилась. Он едва мог смотреть. Глогер понял, что мигрень станет мучить его снова, от нее даже в прошлом не спастись. Все сильнее тошнило.

Голос Иоанна казался далеким и искаженным. Все вокруг как бы затянуло туманом, и Глогер повалился на Крестителя.

Потом он почувствовал, что Иоанн поймал его, и услышал свой отчаянный крик:

- Иоанн, ты должен крестить меня! - а затем в рот ему попала вода, и он закашлялся. Глогер не чувствовал подобной паники с ночи, когда в первый раз лег в постель с Моникой и подумал тогда, что он импотент.

Иоанн что-то кричал.

Какими бы ни были слова, они вызвали реакцию людей на берегу.

Рев в ушах Глогера усилился, и тон этого звука изменился. Глогер барахтался в воде, потом почувствовал, как его поднимают на ноги.

Паника еще переполняла его, усиленная болью. Глогера вытошнило в воду. Руки Иоанна больно сжали его плечи и направили к берегу.

Он подвел Иоанна.

- Прости, - сказал он, - прости, прости, прости...

Из-за него Иоанн потерял последний шанс на победу.

- Прости, прости.

Снова у него не хватило сил сделать нужную вещь.

- Прости...

Рты ессеев издавали особое ритмичное жужжание, тела раскачивались в такт со звуком. Тон звука повышался, когда они наклонялись в одну сторону, и понижался, когда их качало в другую.

Когда Иоанн отпустил его, Глогер зажал уши. Его все еще мутило, но желудок уже был почти пуст.

Он, спотыкаясь, побрел прочь, едва удерживая равновесие, затем побежал, не отнимая рук от ушей, побежал по каменистой пустоши, а солнце пульсировало в небе, и жара волнами била в его голову.

Побежал прочь.

Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно

креститься от Тебя, и ты ли приходишь ко мне?

Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь; ибо

так надлежит нам исполнять всякую правду.

Тогда Иоанн допускает Его. И, крестившись, Иисус

тотчас вышел из воды, - и се, отверзлись Ему небеса,

и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь,

и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий:

Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором мое

благоволение.

От Матфея, гл. 3: 14-17.

Ему было пятнадцать. Он прилично учился в средней школе.

Глогер читал в газетах о шайках стиляг, появившихся в Южном Лондоне, но подростки, которых он встретил, одетые в псевдо-викторианские наряды, казались безвредными и достаточно глупыми.

Он ходил в кино в Брикстон-хилле и решил пройтись пешком домой до Стритхэм, потому что потратил автобусные деньги на мороженое.

Подростки вышли из кинотеатра одновременно с ним. Глогер не заметил, как они последовали за ним по улице.

Затем, совсем неожиданно, они окружили его.

Это были бледные, с жесткими лицами парни, большинство на год или два старше, чем он. Глогер понял, что смутно знает двоих. Они ходили в соседнюю школу и пользовались одним и тем же футбольным полем.

- Привет, - сказал он слабым голосом.

- Привет, сынок, - сказал самый старший. Он жевал резинку, стоя так, чтобы одна нога была готова для удара, и ухмылялся Глогеру в лицо. - Куда ты направляешься?

- Домой.

- До-о-мо-ой, - протянул самый здоровенный, передразнивая его.

- И что ты собираешься делать, когда придешь домой?

- Лечь спать.

Карл попытался выбраться из кольца, но они не позволили это сделать.

Они оттеснили его назад, к двери магазина. За их спинами, по проезжей части, проносились мимо машины. Улица была ярко освещена лампами и неоновыми вывесками магазинов.

Прошло несколько людей, но ни один из них не остановился.

Карл запаниковал.

- Тебе не надо делать уроки, сынок? - спросил подросток рядом с вожаком. Он был рыжим, веснушчатым, с темно-серыми глазами глазами.

- Хочешь подраться с кем-нибудь из нас? - спросил другой парень. Это был один из тех, которых знал Карл.

- Нет. Я не дерусь. Дайте мне пройти.

- Ты испугался, сынок? - сказал вожак, ухмыляясь. Он, не торопясь, вынул жевательную резинку изо рта, а затем сунул в рот новую и снова стал жевать, ухмыляясь пуще прежнего.

- Нет. Почему я должен драться с тобой? Я считаю, что драться не следует.

- У тебя нет выбора, сынок.

- Я опаздываю. Мне нужно домой.

- У тебя найдется время для нескольких раундов...