Жажда III - Макс Вальтер

понял?! — рявкнул тот. — Перестань вести себя как пацан: хочу, не хочу, это уже не от тебя зависит. Разберёмся в ситуации — будем решать, пока так.

— Знаю я ваши эти пока. Ладно, чё делать-то?

— Основная задача не менялась, нужно отыскать вожака и желательно взять живым, но если не получится, особо никто плакать не будет.

— Ну, в принципе мы уже знаем, кто она, осталось понять, как её найти в этом сумасшествии.

— Я так подозреваю, вы о портрете женщины, что мы обнаружили в кабинете с телом Вячеслава Саныча.

— Так, я уже чую подвох, — усмехнулся Грог.

— Вот только не говори мне сейчас, что это не так, — поморщился и покачал головой я.

— Да, Сань, всё правильно ты понял.

— Тогда кто? Ну не Утилизатор же?

— Нет, он простой исполнитель, цель которого была направить нас по ложному пути. Он даже к живущим отношения не имеет, обычный человек, чья дочь стала злой. От неё он и получал приказы, втёрся к вам в доверие, ну дальше ты уже знаешь. А до этого он играл роль подсадной утки, заманивал добытчиков и охотников, которых впоследствии загоняли на фермы.

— А баба Валя тогда кто? — задал я вполне резонный вопрос. — И за каким хером он описал её нам?

— А это уже был привет для меня, из далёкого прошлого, — поморщился Лёха. — И, кажется, я теперь догадываюсь, кто за всем этим стоит.

Глава 6. Лёха

— Кто? — я едва смог удержать задницу на месте, когда Лёха вдруг выдал такое.

— Думаю, это мой брат, — тяжело вздохнул тот и посмотрел мне в глаза немигающим взглядом.

— Пиздец, час от часу́ не легче, — пробормотал я, пребывая в полнейшем шоке. — Ты никогда о нём не рассказывал.

— Там нечего особо рассказывать, — пожал плечами он. — Мы не общаемся уже очень много лет.

— А я бы послушал эту историю, — тихо произнёс Грог. — Может, она даст хоть какое-то объяснение всему этому дерьму.

— Боюсь, вам не понравится то, что вы можете услышать.

— Вот теперь стало ещё любопытнее, — усмехнулась Света. — Давай уже, не тяни — говорят, помогает.

— Что помогает? — не понял её Лёха.

— Легче становится, если выговориться, — объяснила та.

— Рассказывай, ты всё равно уже начал, — подтолкнул друга я. — Может, оно в самом деле поможет разобраться в происходящем.

* * *

Он родился так давно, что не может вспомнить своё первое имя. Те времена являются лишь во снах, да и то настолько запутанных, что порой не разобрать о чём они. Однако есть некоторые детали, которые никак не желают покидать разум. Большинство из них связаны с близкими людьми, хотя их лица, будто закрыты загадочным туманом. А бывает, и вовсе меняют обличия на тех, кто находится рядом в настоящий момент.

Так, в памяти остались моменты, что всё своё детство приходилось переезжать, менять не только города, но и страны. Вот только никак не удавалось вспомнить их. Попроси кто-то описать улицу, по которой он тогда бегал с ребятами — вряд ли получится. Вот питаться тогда было в разы проще, люди умирали так часто, что всем вокруг было плевать. То же самое происходит в данный момент, словно цикл замкнулся и невидимый киномеханик запустил плёнку заново. Сменились лишь зрители, а фильм всё тот же.

Было очень похоже, что рождён он на руинах старого мира, вот только никак не удаётся вспомнить: от чего так стало. Сам апокалипсис остался за кадром рождения, а по легендам — рухнули небеса. То ли большая война случилась, то ли смерть прилетела из космоса. Не в плане инопланетных цивилизаций, хотя чёрт её знает. Одно он помнил точно: никто не говорил слово «враг», люди боролись за выживание между собой.

Впрочем, не будь всего этого, вид homo sapiens давно бы прекратил своё существование. Именно смерть является двигателем эволюции, селекция от самой природы.

Сколько раз он видел, как прерывается род — не счесть. Стоит лишь одному представителю дать слабину, как ветвь тут же увядает. И такое не только у людей, отбор происходит всюду, красивых становится всё больше, потому как привлекательность — самый основной стимул к размножению. Достаточно посмотреть на то, как изменились лица за последнюю сотню лет.

Однако каждая система периодически даёт сбой, делает ошибку. Так появился он. Природа наградила его любопытством, а вместе с тем прокляла на бесконечные скитания. Первую сотню лет было довольно интересно, как раз шёл период зарождения государственности, затем настало время для технического прогресса. Первые сложности появились с приходом в мир фотографии, а вскоре документооборот в разы испортил всё остальное. Хотя ещё долгое время сильно помогали войны. Ну а где ещё можно незаметно умереть, чтобы затем появиться на новом месте и под другим именем.

В одном человечество ошибалось всегда: мировых войн было не две, и даже не десять. Стоило получить власть очередному заносчивому ублюдку, как люди, тут же бросались резать друг другу глотки. Шаткое равновесие, которое привыкли называть «мирная жизнь» — лишь стадия подготовки к очередному взаимному уничтожению. И так будет всегда, таковы законы природы. Снова выживут самые лучшие, самые везучие — те, кто сумел приспособиться. А потому он всегда знал, что вскоре случится нечто подобное: не пришли бы злые, люди сами бы нашли способ уничтожить цивилизацию. Слишком много стало ветвей, слишком много ненужных листьев. И как итог: дерево жизни попало под сильный ветер и моментально избавилось от бесполезного хлама.

А ещё он помнил, что был такой не один. Долгое время они шли по жизни вместе с братом. Их многое объединяло, в том числе и бессмертие. И если Алексей стремился познать мир, обрести как можно больше навыков, то брат имел совсем другие цели. Жизнь — странная штука, а прожив столько лет, она становится ещё более непонятной. Слишком много переменных, случайных встреч и событий, которые способны завести в непролазные дебри кого угодно. А что до своей семьи — так и подавно.

Двое людей, имеющих общих родителей и обладающих невероятными возможностями, вдруг стали злейшими врагами. Почему так случилось — уже не скажет ни один из них, в памяти осталась лишь вражда, бесконечная, долгая как сама жизнь. Нескончаемая битва чёрных и белых фигур на доске. В таких схватках уже непонятно, кто изначально был прав. Да и что есть правда? Ведь чаще всего, когда двое дерутся, оба считают себя правыми. Однако если смотреть с позиции человечества, Лёха играл за добро, но и в логике брата имелась своя истина.