Семь утерянных драхм - Станислав Сенькин

— Да подожди ты! — Я уже не слушал Мороза. Мне стало очень и очень страшно. Вообще я был и остаюсь человеком весьма боязливым и пытаюсь все время это скрыть за дешевой бравадой. А в тот момент я был испуган и ошеломлен настолько, что вместо страха меня охватила злость:

— Что это они сюда положили дневник?! — Я быстро открыл его и стал просматривать. Оценки, замечания, трояки, двойки… На беглый взгляд, здесь не было ничего постороннего. Я уже собирался расслабиться, как заметил на последней чистой странице инородную запись. Мороз был прав по поводу оценки. Кто-то вывел красивым каллиграфическим почерком:

— Пять за кражу! Двойка за ум! Михаил, если ты читаешь свой дневник, то лучше бы ты вернул то, что взял. Ты меня здорово разозлил, Михаил. Я знаю, где ты учишься, Михаил. Я узнаю, где ты живешь, Михаил. Верни мне доску, или умрешь.

Последнее предложение: «Верни мне доску, или умрешь», — врезалось в мозг. Мороз с тревогой и ухмылкой наблюдающий за мной, вырвал из моих рук дневник:

— Дай сюда! — Изучив запись, он презрительно хмыкнул. — Не бери в голову. Это у них называется взять на понт.

Я злобно посмотрел на Мороза:

— Это ведь все из-за тебя!

— Что?!

— Зачем мы опять сюда пришли?! Приключений захотелось, придурок?!

— Эй, не гони волну! — Мороз сжал кулаки. Но было уже поздно — я набросился на него и схватил за волосы. Мороз, похоже, не ожидал от меня такой агрессии. Мы стали драться по-настоящему, на кулаках. Хотя Мороз гораздо превосходил меня физически, я дрался лучше, чем он. Мы катались по полу церкви довольно долгое время, пока у обоих не кончились силы. Мороз, тяжело дыша, толкнул меня в плечо:

— Хорош, Миха, что ты взбесился! Хватит уже!

Я тоже дышал тяжело. Отряхивая грязь с одежды, я продолжал возмущаться:

— Вечно ты лезешь везде и меня с собой тянешь! А мне, между прочим, это не нужно вовсе. Ты же видел, кто эти люди?! Почему ты лезешь на рожон, а отдуваюсь я?!

— Ладно-ладно, успокойся. Нам еще ехать в Сивое отдавать икону. — Я неодобрительно посмотрел на приятеля. С ним невозможно было ничего поделать. Уговаривай его по-хорошему, или дерись — итог один. Мороз всегда будет поступать по-своему.

Мы отдышались:

— Мороз, ты неисправим.

Мороз рассмеялся:

— Пойдем, Миха! Ну, ты бешеный, набросился на меня…

Мы пошли в Ивантеевку. До самого села мы почти не разговаривали.

Церковь великомученицы Екатерины оказалась небольшим, но красивым храмом. Свежая побелка блестела на солнце. Мы приехали в Сивое часам к двенадцати. Возле храма стояло несколько потертых иномарок. Как раз в тот момент, когда мы подошли к храму, начался крестный ход.

Крупный седобородый священник махал кадилом. Нестройное пение прихожан и батюшки почему-то начало меня смешить. Мороз раздраженно толкнул меня в бок:

— Чего ржешь?! Тихо ты, не позорься.

Мы вклинились в хвост процессии. Обойдя вокруг три раза, вошли в храм. Внутри было чисто. Красивый деревянный иконостас был совершенно новым. В храме даже еще не успел выветриться запах свежей древесины. Справа на солее за большим высоким аналоем стояли три старушки и пели дребезжащими голосами. Батюшка благословил всех крестом и начал проповедь. В своей проповеди он говорил, что люди нынче не ходят в храмы, что таких людей ожидает кара после физической смерти. А тех, кто вместо просмотра телесериалов ходит на вечерние богослужения, — ожидает награда на небесах. Старушки слушали батюшку с невозмутимым видом. Также в храме было несколько мужчин средних лет, которые, по всей видимости, приехали из Москвы. Они во время крестного хода пытались подпевать бабушкам, которые были отнюдь не рады такой помощи.

Когда проповедь закончилась, все стали подходить к священнику и целовать крест. Мы с Морозом подошли последними:

— Батюшка, можно с вами поговорить? Это очень важно.

Священник с любопытством поглядел сначала на наши ссадины, а потом перевел взгляд на сумку:

— Что ж, если очень важно, тогда давайте поговорим. Сейчас я разоблачусь, а вы пока посидите вон на той скамейке. — Он указал на скамейку рядом.

Мы сели на указанное батюшкой место и стали ждать когда он выйдет из алтаря. Через две минуты к нам подошла глухая бабка и стала выпроваживать нас из храма.

— Петровна! Это ко мне! — послышался голос из алтаря.

— Ась?!

— Ко мне говорю, пришли!

А, хорошо! — старушка обернулась к нам. — Вы отца Артемия дожидаетесь? — Морщинистое лицо Петровны расплылось в улыбке. — Что же вы сразу мне этого не сказали?

Я хотел было ответить, что нас никто не спрашивал, что мы здесь делаем, как из алтаря вышел батюшка в сером подряснике. Он отдал Петровне несколько распоряжений по храму, а сам подошел к нам и сел рядом:

— Ну, что, хлопцы! Как ваше ничего? Подрались, что ли? Эх вы, забияки! — Батюшка выглядел довольным и веселым. — Ну, давайте быстрее, что вы хотели? — Он посмотрел на часы и зевнул. — А то я уже устал.

Мороз, предвкушая эффект, достал из сумки бархатный чехольчик и вынул икону. — Вот, батюшка, Матерь Божия к вам возвращается.

Отец Артемий застыл с широко раскрытыми глазами. Мороза его реакция немного напугала. Он, видимо, ожидал, что батюшка всплеснет руками и пустится в пляс от радости, но этого не произошло.

Батюшка грозно нахмурился:

— Откуда вы ее взяли?! Где остальные?!

— Нигде. То есть, мы не знаем.

— Как это не знаете?! Говорите правду и не вздумайте юлить!

Тогда Мороз, опуская некоторые детали, рассказал нашу историю. Батюшка вначале выглядел очень напряженным, но постепенно расслабился и опять стал довольным:

— Вот уж не думал, что журналисты могут, чем-то помочь. Что ж вы, сорванцы, сразу-то же не обратились в милицию? Как вы говорите их зовут Ахмет, Босяк? Урки какие-то, беспредельщики. Антихристы! Этих святотатцев посадить мало. — Отец Артемий бережно погладил ладонью икону. — Они не только перепилили решетки и забрали ценные иконы, они забрали с жертвенника позолоченный потир, который мне Тимофей Иванович на Пасху подарил! Ладно, ребята, так вы говорите, что база злодеев была в старом храме Космы и Дамиана на Ивантеевском кладбище?

— Ну не знаем, база или нет. Но они там пили портвейн.

— Бутылки хоть остались, или что-нибудь другое от попоек?

Мороз пожал плечами. — Да вроде бы лежали бутылки.

— Значит, возможно, на них остались отпечатки пальцев. Хорошо! Пойдемте в дом! Я вызову милицию, приедет следователь, возможно, вы поедете с ним в отделение и там все расскажете.

— Нет, батюшка, мы так не договаривались, — Мороз покачал головой. — Мы свидетелями не собираемся быть. Икону мы вам принесли, а теперь поедем домой.