Мила Рудик и Магический Синод - Алека Вольских

— Мне тоже показалось, что Мстислав очень старается сделать так, чтобы виноватой признали меня.

— Я не понимаю мотивов Мстислава, — твердо сказала Акулина, — но уверена, что Велемир нам поможет. Он уже помог. У тебя теперь лучший Защитник.

Мила кивнула и встала.

— Ладно, я, наверное, и правда пойду. Надо переодеться.

Она посмотрела на свои джинсы, которые пришлось закатать, чтобы не было видно грязи — она испачкала их еще три дня назад в Плутихе, когда искала Шалопая.

— Я в этом уже несколько дней хожу. Да и по Шалопаю соскучилась.

— Возьми зонтик. — Акулина кивнула на стоящий у двери стул, за выступ спинки которого был подвешен зонт с изящной деревянной ручкой и куполом из брезентовой ткани цвета шоколада. — Ты же сейчас без перстня — Скорлупу создать не сможешь. А там ливень. Промокнешь.

Скорлупой назывались чары, создающие вокруг человека тонкую водонепроницаемую оболочку. Она была невидима для глаза и не ощущалась, но хорошо оберегала от дождя — капли скатывались по Скорлупе, так и не коснувшись тела.

— А ты зачем с собой зонтик носишь? — удивилась Мила.

Акулина пожала плечами.

— Это Гурий подарил. Лето было дождливое, вот он и… Гурий не любит дарить вещи, как-то связанные с…

— Магией, — закончила за нее Мила.

Акулина кивнула.

— Я решила ходить с его зонтиком вместо Скорлупы. Пока он не очнется. — Она посмотрела на Гурия. — Глупо, да? Это ведь не поможет.

Мила на секунду задержала дыхание — Акулина еще никогда не казалась ей такой уязвимой, как в этот момент. С силой протолкнув воздух в легкие, Мила сказала:

— Он очнется. Только пусть попробует не очнуться. Акулина подняла на нее удивленный взгляд.

— Он еще должен на тебе жениться, — уверенно улыбнулась Мила.

* * *

Держа над головой шоколадный брезентовый купол, Мила торопливо шла в сторону Львиного зева. Зонт укрывал от дождя голову и плечи, но не спасал от обезумевшего ливня остальные части тела. Рукава кофты и джинсы промокли насквозь. Ноги внутри кроссовок пока еще оставались сухими, но Мила была уверена, что вода еще успеет пробраться и туда. Время от времени Мила косилась на витрины магазинов, мимо которых проходила. Ее съеженная фигура отражалась в мокром стекле — из-за шапки зонта похожая на ходячий гриб.

Мила не хотела брать зонтик. Ей казалось, что таким образом она как будто посягает на что-то личное. Конечно, нет ничего зазорного в том, чтобы позаимствовать зонтик у своей опекунши, но только не в таких обстоятельствах. Для Акулины ведь этот зонтик был свидетельством того, что, раз она им пользуется, как и должно поступать с подарком, то все идет своим чередом. А раз все идет своим чередом, то и Гурий не сегодня — завтра очнется.

Мила была на полпути к Львиному зеву, когда зонтик рванулся из ее руки, подпрыгнул в воздух и со свистом бросился на мостовую. Две или три спицы, ударившись о камень, сломались.

В первый момент Мила растерялась: дождь внезапно обрушился ей на голову одновременно почти ослепив ее. Мила часто-часто заморгала, рефлекторно пытаясь защитить глаза от капель. Почти сразу ей пришло в голову обернуться. За спиной у нее стоял Лютов в сопровождении своего приятеля Рема Воронова. Оба в Скорлупе — сухие и непринужденные, дождя для них как будто не существовало.

— Рудик. Какие люди и без охраны, — без выражения произнес Лютов.

Мила промолчала, прямо глядя в черные глаза.

— Не ответишь мне? — озадаченно спросил Лютов. — Я же заставил тебя мокнуть. Зонтик твой в лужу швырнул… Не ударишь в ответ заклинанием каким-нибудь, нет? Ты же меня ненавидишь. — Он почти весело улыбнулся. — Видишь, я запомнил… Неужели тебе не хочется порезать меня на кусочки? Ты, говорят, отлично владеешь заклинанием «Резекцио»…

Мила продолжала молчать. Он был прав — ей очень хотелось порезать его на кусочки. Но она осталась без своего карбункула и ничего не могла сделать.

— Что-то тут не так, — недоверчиво произнес Лютов.

Воронов мерзко ухмыльнулся. Лютов тем временем оглядел Милу с головы до ног. Его взгляд остановился на ее правой руке. Он поднял глаза на лицо Милы, и его губы дернулись в тонкой улыбке. Он смотрел на нее так, словно не мог поверить в свою удачу.

— Без перстня?

Вокруг его мориона на руке тотчас разгорелось черное сияние. Лютов резко вскинул руку в сторону зонта, так и лежащего в луже на мостовой.

— Диссекцио! — громко произнес он и прочертил сжатой в кулак рукой две линии — крест-накрест.

Зонтик тотчас подпрыгнул в воздух, и по матерчатому куполу поползли разрывы, как будто кто-то невидимый разрезал ткань чем-то острым. Спустя несколько секунд разорванный и бесполезный зонтик упал на мокрую брусчатку дороги. Теперь он выглядел таким жалким, как живое существо, которое жестоко изувечили — воплощение немого вопроса «За что?»… Подарок Гурия Акулине. Мила сделала глубокий вдох и перевела взгляд на Лютова.

— Что скажешь? — обратился он к ней. — Не хуже тебя владею Чарами Сечения, нет?

— Ублюдок ты, Лютов, — тихо сказала Мила.

Он перестал улыбаться и шагнул к ней.

— В этот раз он тебя не защитит, я прав? Ну! Где он — твой Ромео?

Лютов злорадно усмехнулся ей в лицо и со злостью прошептал:

— Ай-ай-ай, кажется, он умер.

В первый момент Милу словно окатило кипятком, она даже перестала чувствовать холод дождевых струй, стекающих по ее коже. Да как у Лютова хватило наглости вообще вспоминать о Гарике?! Но уже в следующий миг ею овладело странное спокойствие. Она посмотрела на Лютова и негромко сказала:

— Даже мертвый он стоит больше, чем ты живой. Даже мертвого его помнят и любят. А ты… Ты по-прежнему никому не нужен, Лютов. — И почти шепотом, едким и равнодушным, добавила: — Никому-никому не нужен.

Его ноздри раздулись, а рот искривился.

— Надо было дать тебе упасть тогда, — прошипел он, — чтобы ты сдохла.

— Что ж ты не дал? — парировала Мила.

— Это всегда можно исправить!

Он вскинул руку, и черный морион уставился Миле в лицо. Сияние камня наполнилось иссиня-черным светом, и Мила тотчас почувствовала, как голова становится тяжелой, наполняется неясным гулом и голосами, смутными и неотчетливыми. По ногам пробежала дрожь, а колени охватила странная слабость. В тот момент, когда Мила почувствовала, что начинает оседать на мостовую, с лицом Лютова произошло что-то странное. Злоба и ненависть сменились растерянностью. Он словно удивился чему-то. Опустил руку. Чары мориона тотчас отпустили Милу.

— Рем! — позвал он и велел: — Разберись с ней. Покажи ей, кто чего стоит.

Лютов отошел, пропуская вперед своего приятеля. Маленькие глазки на вытянутом лице Воронова посмотрели на Милу многообещающе. Его на редкость неприятное лицо со сросшимися на переносице густыми черными бровями и тонкогубым ртом искривилось в ухмылке. Мила пренебрежительно хмыкнула и демонстративно отвернулась от него.