За чертой - Кормак Маккарти

— Это просто здорово, что ты поймал ее!

— Да, сэр.

— Потрогать можно?

— Да, сэр. Можете потрогать.

Сев на корточки, старик положил ладонь волчице на холку. Она судорожно рванулась — он отдернул руку. Потом опять потрогал. Глянул на мальчика.

— Ты смотри-ка! — сказал он. — И впрямь волчица.

— Да, сэр.

— Что собираешься с ней делать?

— Пока не знаю.

— Наверное, обратишься за премией. Продашь шкуру.

— Да, сэр.

— А ей не очень нравится, когда ее трогают, ты заметил?

— Да, сэр, не очень.

— Знаешь, мы тут когда-то гоняли скот из Сьенега-Спрингз наверх. И для первой ночевки обычно разбивали лагерь в Гавенмент-Дро. Ой, как они тут выли — по всей долине! Представь: первые теплые ночи, а? Здесь, в этой части долины, их было столько! Надо же, а ведь который год не слышу вовсе.

— Она пришлая. Из Мексики.

— Вот это наверняка. Тут ежели они и есть, так все из Мексики.

Он встал и посмотрел вдоль канавы — туда, где пасся конь.

— Вот тебе мой совет, если уж на то пошло, — сказал он. — Не мучься дурью, а давай-ка я принесу тебе винтарь, который, я вижу, торчит у тебя из голенища за седлом, и стрельни-ка ты эту зверюгу между глаз, да и дело с концом.

— Мне бы вот коня только поймать, а там я разберусь, — сказал мальчик.

— Что ж. Делай как знаешь.

— Да, сэр. Вот я и собираюсь.

Старик покачал головой.

— Ладно, жди здесь, — сказал он. — Пойду приведу его.

— Жду, жду… — отозвался мальчик. — Я никуда не тороплюсь покудова.

А старик залез опять в свой грузовик и поехал туда, где пасся конь. Увидев, что к нему едет машина, конь перебрался через канаву и встал вплотную к изгороди, а старик вышел из машины и пошел за конем вдоль проволок. В конце концов ему удалось схватить волочащийся повод и вернуть коня к дороге.

Мальчик сидит, держит волчицу. Вокруг тишина. Единственный звук — с дороги: тихое сухое щелканье конских копыт по щебенке да постоянное бухтенье грузовика, оставленного стариком у обочины на холостых оборотах.

Когда мальчик вытащил волчицу на дорогу, конь попятился и стал, неотрывно на нее глядя.

— Может, коня-то… лучше привязать? — спросил старик.

— Просто подержите его еще минутку, и я справлюсь.

— Я, конечно, не знаю, но, может, мне лучше волка подержать?

Мальчик задвоил часть веревки лассо, дав достаточно слабины, чтобы волчица могла уйти за канаву, но не столько, чтобы она добралась до изгороди. Ходовой конец слегка примотал к рожку седла и отпустил волчицу, которая резво поскакала на трех ногах к канаве, в конце веревки дернулась, упала, тут же вскочила и, спрятавшись в канаве, залегла. Мальчик повернулся, взял у старика поводья и коснулся поля шляпы костяшкой указательного пальца.

— Премного обязан, — сказал он.

— Не стоит благодарности. Зато день какой был интересный!

— Да, сэр. Мой, правда, еще не кончился.

— Эт-точно. Смотри, чтобы она пасть не развязала, слышь меня? А то выкусит в тебе такую дырку, что потом шляпой не заткнешь.

— Да, сэр.

Поставив ногу в стремя, он вскочил верхом, потрогал веревку на рожке седла и, сдвинув шляпу на затылок, кивнул старику.

— Премного обязан, — опять сказал он.

Когда конь двинулся по дороге вперед, волчица вышла из канавы, поднимая раненую ногу к груди и волочась за лошадью на конце веревки с лапами врастопырку, вся деревянная, будто чучело. Он остановил коня и оглянулся. Старик стоял на дороге, наблюдал за ними.

— Послушайте, сэр! — позвал он.

— Да?

— Может, лучше пройдете вперед и сядете в машину? Чтобы потом вам не пришлось объезжать нас.

— А что, пожалуй, правильная мысль.

Пройдя мимо них, он сел в кабину и обернулся. Мальчик поднял руку. Старик смотрел с таким видом, будто хочет что-то крикнуть, но не крикнул, а тоже поднял руку, отвернулся и затарахтел по дороге на Кловердейл.

А Билли двинулся дальше. Порывы ветра поднимали с дороги пыль и песок. Когда он обернулся на волчицу, она, опустив голову и прищурив глаз, обращенный к ветру, ковыляла на веревке за конем. Он остановился, а она, для ослабления веревки пройдя чуть еще, свернула и опять спустилась в канаву. Он уже готов был снова пуститься в путь, когда она в канаве вдруг присела и пустила струйку. Закончила; обернувшись, понюхала лужицу, потом, подняв нос, проверила направление ветра, после чего поднялась на дорогу и, держа хвост между скакательных суставов, встала на ветру, который ерошил ее шерсть, делая на ней бороздки.

Мальчик долго сидел неподвижно, смотрел на нее. Потом спешился, бросил поводья, отцепил от седельной сумки флягу и подошел к тому месту, где стояла она. Волчица отступила на длину веревки. Повесив флягу на плечо, он перешагнул через веревку и, пропустив ее у себя под коленом и потянув, подтащил волчицу к себе. Она крутилась и упиралась, но он добрался до петли аркана, ухватился за нее и, задвоив на кулаке, повалил ее в траву у обочины, сам сел верхом. Только так он мог удержать ее. Сбросил флягу с плеча и зубами отвинтил крышку. Конь на дороге стал бить копытом, но он уговорил его, а потом, держа волчицу за торчащую из пасти палку и прижимая ее головой к своему колену, стал медленно лить ей воду в уголок рта. Она лежала неподвижно. Перестала косить глазом. А потом начала глотать.

По большей части вода бежала на землю, но он все равно продолжал тонкой струйкой вливать ее волчице между зубов около трензеля из зеленоватой палки. Когда фляга опустела, он отпустил палку, и волчица тихо полежала, восстанавливая дыхание. Он встал и отступил, но она не пошевелилась. Поймав за цепочку, вернул крышку фляги на место и завинтил ее; возвратился к коню, набросил ремень фляги на седельную сумку и оглянулся. Волчица стояла, глядя на него. Он сел верхом, пихнул коня коленом. Когда оглядывался, волчица, прихрамывая, шла на конце веревки. Когда он останавливался, она тоже останавливалась. Через час он остановился надолго. Они были у прохода в Робертсоновой изгороди. Въедешь — и в часе езды будет Кловердейл и дорога на север. А на юг — вольная степь. Желтая трава, полегшая под непрестанным ветром, и солнце, бегущее словно бы впереди облаков. Конь тряхнул головой и ударил копытом в землю.

— Будь оно все проклято, — сказал мальчик. — Будь оно, все это дело, проклято!

Он повернул лошадь и, преодолев канаву, выехал в открытую степь, простиравшуюся к югу до самых гор. До Мексики.

В полдень они невысоким перевалом прошли через самый восточный отрог гор Гваделупе и выехали опять в открытую долину. В степи они видели всадников, но только издали, и всадники на них не реагировали. Перед вечером миновали последние невысокие конические холмы древних вулканов, а через час вышли к последней изгороди в стране.