Четырнадцатая золотая рыбка - Дженнифер Л. Холм

Теперь, когда мы уже оказались внутри, мне становится не по себе. Я не так уж хорошо танцую, хотя училась и классическому, и джазовому танцу, и степу (мои родители свято верят в то, что все работающие в театре люди обязаны уметь танцевать). Все дело в сцене. Я всегда замираю от страха или зацикливаюсь на движениях и на том, как я выгляжу в той или иной позе. Трудно расслабиться, когда на тебя все смотрят.

Начинается веселая, подвижная песня.

— Пойдем танцевать? — предлагает Радж.

— Староват я для танцев, — отвечает дедушка.

— Да я не вам, — поясняет Радж. — Элли!

Я чувствую, как к лицу приливает жар.

— Конечно, — шепотом отвечаю я.

Не знаю, в чем тут дело — в музыке ли, в темноте ли, в защитной ли оболочке костюма, — но волнение, которое я обычно испытываю на танцплощадке, испаряется, и я, к собственному удивлению, начинаю прыгать и кружиться рядом с Раджем.

От пульсирующей, громыхающей музыки дрожит пол. Словно подводное течение, она подхватывает меня и увлекает за собой, заглушая мысли и оставляя только ощущения. Душный воздух. Касание локтя. Вспышка прожектора.

Я — медуза, светящаяся в темном море, яркая и блестящая, ждущая, пока до нее кто-нибудь дотронется.

Когда музыка останавливается, я встречаюсь взглядом с Раджем, и мы выдыхаем, улыбаясь друг другу.

Я оглядываюсь в поисках дедушки. Он сидит на стуле у стены, сгорбившись, уткнувшись в грудь подбородком. И крепко спит.

Как настоящий старик.

Когда я просыпаюсь, под потолком прыгают радужные гелиевые шарики, а мне уже не одиннадцать. Не то чтобы я выросла за ночь или как-то изменилась физически, но я чувствую себя по-новому. Все ощущается сильнее.

В комнату входит мама с телефоном в руках.

— Папа звонит, — говорит она и вручает мне трубку.

— Мои поздравления из Хьюстона! — раздается папин голос. — Как ты себя чувствуешь, достигнув преклонного возраста двенадцати лет?

— Отлично! — отвечаю я.

— Знаешь, что сказал о взрослении Шекспир?

— Что?

— «Старость в двери — ум за двери».

— А… Чего?

— Это из пьесы «Много шума из ничего». Это значит: когда стареешь, мозги уже не работают.

— Прекрасно!

— Прекрасно?

— Конечно. Теперь у меня будет оправдание на случай, если перестану учиться на «отлично».

Папа смеется.

В школьном шкафчике меня ждет поздравительная открытка от Брианны. Мне сразу вспоминается, как в прошлом году она украсила мою парту гофрированной бумагой с цветами и принесла целую коробку кексов. От открытки же веет грустью.

Но вскоре все меняется к лучшему.

В обеденном перерыве Радж вручает мне коробочку с розовым бантом.

— Привет! — говорит он. — С днем рождения!

— Откуда ты узнал? — удивляюсь я.

Дедушка тычет себя в грудь:

— От меня, конечно.

Я открываю коробочку и расплываюсь в улыбке. В ней лежит буррито из моего любимого мексиканского ресторана.

— Здорово! Спасибо! — благодарю я.

Радж слегка краснеет и отводит взгляд.

Дедушка садится напротив меня и говорит:

— В моем детстве никто не суетился по поводу дней рождения. Вы же все хотите, чтобы в вашу честь парад с серпантином устраивали. Ваше поколение любит преувеличивать.

— Ну, вообще-то вы теперь тоже из этого поколения, — замечает Радж.

Я заметила, что взрослые не так радуются дням рождения, как дети. Мама шутит, что перестала их считать. Это наводит меня на мысль.

— А сколько свечек будет на твоем торте в этом году? — спрашиваю я дедушку.

— Что? — не понимает дедушка.

— На твой день рождения? Ну, из-за T.melvinus'a, — объясняю я. — Семьдесят семь или, скажем, четырнадцать?

Дедушка, моргнув, отвечает:

— Я не праздную дни рождения.

Услышав мою просьбу поужинать во французском ресторане, мама удивленно переспрашивает:

— Во французском? Не в мексиканском?

— Во французском, — подтверждаю я, и дедушка одобрительно кивает.

Ресторан, куда приводит нас мама, маленький и уютный. На столах — плотные наглаженные салфетки, официант смахивает крошки со стола изящным ножиком.

Я заказываю петуха в вине — пальчики оближешь! Между блюдами нам приносят вазочки с фруктовым мороженым. Но самое лучшее ждет нас в конце: вместо сладостей официант выкатывает тележку с сырами! На ней сортов двадцать! Вот бы Пастер удивился!

Мама достает подарки — от себя и от папы. Подарочная карта из магазина аксессуаров для ухода за волосами. Пазл с изображением единорога (на тысячу элементов). И мобильный телефон! Еще и с симпатичным чехлом — розовым с блестками.

— Наконец-то! — восклицаю я. — Спасибо!

Мама улыбается.

— Пользуйся им разумно, — советует она. — Не трать сразу весь лимит.

Дедушка вручает мне свой подарок — большую коробку, завернутую в блестящую серебристую бумагу и перевязанную белой ленточкой.

Я разрываю упаковку и восторженно ахаю:

— Микроскоп!

— Хороший микроскоп, — добавляет дедушка. — Почти профессиональный.

Я не отрываю глаз от коробки. Мне кажется, будто меня официально приняли в тайное научное общество.

Дедушка указывает на детали:

— Двойной окуляр. Галогенная лампа. Объектив с четырьмя линзами. Я тебя, конечно, научу, как им пользоваться.

У меня подступает ком к горлу.

— Спасибо! Это самый лучший подарок!

— Ну и хорошо, — буркает дедушка в ответ. — Рад, что тебе нравится.

Мама озадаченно наблюдает за этой сценой:

— Я думала, лучшим подарком будет мобильный, — огорченно говорит она.

После ужина официант выносит торт. На нем тринадцать свечей — двенадцать розовых и одна разноцветная — на вырост. Весь ресторан хором поет: «С днем рожденья тебя!»

Я наклоняюсь и задуваю свечи. Одна гаснет только с третьей попытки.

Ночью мне снятся свечи. Сотни свечей. Они все горят и горят, яркие и непокорные.