Принцесса - Анастасия Малышева

— Зачем мы здесь?— я невольно понизила голос до шёпота.

Было полное ощущение, что мы бесцеремонно вторглись в чужой дом. И хотя я верила, что моя няня на такое не пойдёт, всё равно оглядывалась с опаской, чувствуя себя совершенно некомфортно.

— Не переживай, в башне уже больше семи лет никто не живёт,— Симона уверенно поднималась по круглой лестнице и не думая хоть немного понизить голос.— Я хочу тебе кое-что показать.

Мы поднялись, кажется, под самую крышу — лестница закончилась неожиданной площадкой, с ещё одной дверью. Сима ободрительно улыбнулась мне и первой прошла внутрь.

Я заглянула внутрь осторожно, боясь, что няня лукавила. Но комната оказалась волшебной. Залитая солнцем и совершенно уютная. Удобные, даже на вид, кресла с диваном, низкий столик между ними с забытыми прежним хозяином книгами и пухлыми тетрадями, изящная и наверняка очень удобная ручка-самописка. В такой комнате наверняка очень приятно жить… интересно, комната Астер в её башне выглядит так же?

Мне хотелось потрогать абсолютно всё, от корешков книг в книжном шкафу, до маленьких подушечек, разложенных-разбросанных по широкому мягкому подоконнику, на котором наверняка весьма уютно сидеть и читать.

Но Сима потянула меня дальше. В противоположный конец комнаты, к ещё одной дверце. Новая лестница и новая комната.

Комната под крышей была совершенно маленькой, поражала воображение гораздо сильнее. Здесь было не просто тепло — здесь царила и властвовала весна. Но, главной здесь была Статуя. Да, именно Статуя, с большой буквы.

Она стояла ближе к противоположной стене. Девушка была восхитительна. Выточенная из белого камня, который светился, но удивительным образом не слепил. Её лицо выглядело совершенно обычным, но при этом от него нельзя было отвести взгляд.

Волосы из желтоватого камня развевались на невидимом ветру. Свободное одеяние удивительным красиво обрисовывало фигуру девушки. Правая рука была протянута вперед, так и предлагая взяться за нее, а другая… В ладони левой руки пряталась хрупкая бабочка, за которую любой ювелир или даже, пожалуй, любой король не пожалел бы никаких денег.

Глаза из золотистого янтаря светились любовью, которая окутала меня почти материнской нежностью, отзываясь теплом всё всём теле. Я никогда раньше не видела её, но ни на миг не сомневалась, что передо мной прекрасная Арион, величественная богиня Жизни.

— Это одна из немногих сохранивших жизнь статуй Арион,— тихо произнесла Сима, с благоговением глядя на статую.— Не бойся, подойди к ней ближе.

Я не знала, как правильно разговаривать с Богиней и не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны просить её покровительства.

Медленно кивнув няне, я облизнула пересохшие губы, и, задержав дыхание, с трепетом коснулась протянутой руки статуи, мысленно обращаясь к богине. Прося её покровительства и заботы. Обещая веру и любовь.

Не словами, а образами… Душой.

Золотистый янтарь стал ярче на пару ударов сердца, и по телу прокатилась новая волна тепла, концентрируясь в плече. Я не видела, но чувствовала, как рисунок бабочки наливается божественной силой, обретая детали и цвет.

Арион не отвечала мне словами. Её тепло обнимало меня с нежностью, как Сима, когда я была младше. Как Астер, когда принесла ту маленькую бабочку с улицы. Совершенно по-родственному нежно и с искренней любовью.

Легкое прикосновение к плечу прервало наш безмолвный разговор, возвращая в реальность.

— Пойдём, Мия. Нам уже пора возвращаться в замок,— с нескрываемым сожалением произнесла Симона.

Отпустив каменную ладонь, казавшуюся по-человечески живой, я повторила за няней глубокий поклон. С искренней благодарностью и восхищением.

Арион была прекрасна и я искренне рада, что она приняла мою просьбу и признала своей последовательницей. Возможно, когда-нибудь я смогу стать послушницей или даже младшей жрицей!

В башне мы не задержались — уже почти полдень. Осталось совсем немного до обеда и опаздывать на него никак нельзя. Тропинка охотно ложилась под ногами и, кажется, даже стала ровнее, словно помогая нам.

— Почему тётя Шона так спешила?

— Магистр попросил твоего отца поменять подход к обучению Астер. И, видимо, тот решил прислушаться к просьбе друга, а не к желаниям старшей сестры.

В голосе Симы слышалась тщательно скрываемая гордость, и я улыбнулась. Пусть я пока не могу пообщаться с Астер, но меня радует, что она тоже получит возможность учиться, как я. Даже немного завидую — наверняка её магистр будет обучать с большим тщанием.

— Про башню нельзя говорить из-за того, что там статуя?

— Я рада, что ты понимаешь,— по голосу чувствовалось, что Симона с облегчением улыбнулась.— Статуя огромный секрет. Но и сама башня секрет не меньший. Пусть и не каждый сможет найти эту тайную тропку.

— А мы ещё сюда придём?

— Нет… Не знаю, Мия,— Сима виновато покачала головой.— Сегодня у меня был пропуск от магистра. Иначе… Не хочу даже думать, что бы случилось в противном случае.

Я кивнула и, вспомнив, что няня не видит, согласилась вслух. И улыбнулась, испытывая совершенно противоестественное удовлетворение от слов няни.

Мне стало гораздо легче от знания, что статуя моей Богини доступна не для всех.

— Я запрещаю тебе обучать Астерию.

— Что?..— на лице Шоны прикленной застыла улыбка.— Повтори, пожалуйста? Я, кажется, не расслышала.

— Я понял, что с моей стороны было ужасной, безответственной наглостью и эгоизмом вынуждать тебя обучать Астерию,— с громким вздохом искреннего сожаления произнёс Лерион, отводя взгляд в сторону окна.

— Брат, нет!— женщина подскочила на кресле от возмущения и порывисто качнулась вперёд.— Я ведь сама предложила!..

— Я понимаю — ты не хотела меня расстраивать,— король медленно кивнул на слова сестры и печально посмотрел на неё.— Я не имею права и дальше отрывать старшую жрицу Ортана от её прямых обязанностей. Это слишком подло.

Шона нахмурилась и нервно почесала пальцы.

— Нет… Вовсе нет, брат! Всё совсем не так! Мне лишь в радость позаниматься с племянницей. У меня ведь нет… сво-их…— голос женщины заскрипел, выдавая, насколько тяжело даются ей эти слова.— Мне лишь в радость возится с твоими детьми,— глухо закончила Шонель, опустив взгляд.

— Твои слова, как бальзам на душу,— глаза Лериона засветились нежностью.

Потянувшись, он с признательностью сжал руку сестры, лежащую на столе.

— Я буду безумно счастлив, если ты и дальше будешь заниматься с девочками… Но как тётя, а не как учитель.

Шонель кисло улыбнулась, но мужчина этого даже не заметил, слишком воодушевлённый тем, что сестра не бросилась на него с упрёками. Что она не злится и понимает его мотивы.