Позывной «Волкодав» - Георгий Савицкий

Крушащие мерзлый бруствер окопа стальные гусеницы немецкого танка все приближались. Над головой Ракитина мелькали малиновые вспышки трассеров.

Внезапно Виктор рывком выпрямился и швырнул бутылку с горючей смесью в немецкий танк. И тут же рухнул на дно окопа. Падая, он успел заметить яркий огненный сполох. «Панцер» превратился в клубок огня. Он еще прополз по инерции несколько метров, пока левая гусеница не соскользнула с мерзлой кромки окопа. Стальная громадина с тяжким скрежетом завалилась на бок.

А в это время Ракитин, подхватив свой автомат, на карачках улепетывал по окопу. Он даже и не подозревал, что человек может так быстро бегать на четвереньках!

Опомнился Виктор только тогда, когда его кто-то резко дернул за плечо. В полуметре от себя он увидел чумазое от пороховой гари лицо лейтенанта Сухомлинова. В самый напряженный момент боя он сам встал к прицельной панораме. А сейчас наклонился к уху Ракитина и прокричал:

– Здорово ты его бутылкой шарахнул! Я оглянулся, смотрю – немецкий танк ползет. Подумал, все – отвоевался… А тут ты…

Виктор только рукой махнул. Гораздо больше его сейчас заботило, хватит ли патронов в автомате. Он уже сменил опустошенный диск в «дегтяреве», но успел отстрелять из него примерно треть.

Внезапно Виктор запрокинул голову и заливисто расхохотался в голос. На мгновение он представил всех этих «знатоков-википедов» из своего «прошлого-будущего». Все-то они знали – и толщину брони, и количество лошадиных сил двигателей «панцеров». Но вот почему-то самому Ракитину и в голову не пришло пересчитывать количество опорных катков на борт немецкого танка, который пер именно на него. Пер с безжалостным равнодушием, перемалывая гусеницами плоть и кости его же, Виктора, боевых товарищей. Да ну его на хрен!!!

Увесистая оплеуха от лейтенанта-артиллериста привела Виктора в чувство.

– На, вот, браток, хлебни. Специально заначил…

Огненный глоток неразбавленного спирта обжег горло и привел в чувство. Ракитин огляделся. Ночной бой затихал. Перед нашими окопами чадно горели остовы восьми немецких танков. Столько же полугусеничных бронетранспортеров стали, в прямом смысле – гробами для своих экипажей. Повсюду – на поле и в окопах лежали тела убитых гитлеровцев.

Но и наших солдат погибло немало. Из пятнадцати автоматчиков во взводе старшины Ракитина осталось семеро, из них – трое были ранены. В других взводах и ротах батальона и в подразделениях «соседей» также были серьезные потери. И все же – они выстояли. Наступление танковых и механизированных подразделений Клейста забуксовало. Ночная атака Вермахта на этом участке фронта захлебнулась.

* * *

Но сил у гитлеровцев было просто немерено. К утру появились пикировщики с паучьими крестами на крыльях. Проклятые «лаптежники» обрушивали удар за ударом на наши позиции. Краснозвездные «ястребки» крутились с ними в смертельной карусели воздушного боя, но побеждали далеко не всегда. Да и мало их было осенью 1941 года – лобастых «ишачков»…

Зениток было примерно столько же. К тому же 37-миллиметровые скорострельные пушки привлекались и к противотанковой обороне. Потому и эффективного противовоздушного прикрытия создать не получилось. В самом Ростове на крышах домов устанавливались счетверенные зенитные «максимы» и крупнокалиберные пулеметы «ДШК», но и этого вооружения катастрофически не хватало.

К вечеру откуда-то из ближнего тыла советской обороны ударили гаубицы. Под прикрытием артиллерийского огня измотанные в боях части начали планомерно оставлять позиции. Бои разгорались уже на самих улицах Ростова. Красная Армия покидала город.

После недели упорных боев в ночь на 20 ноября немецкие войска вошли в Ростов-на-Дону. Пропагандист Третьего Рейха – «доктор» Геббельс с 21 ноября трубил по радио, что ростовчане встречали танки Клейста цветами. Ага, и коктейлями – Молотова! Перегруппировавшись и пополнив личным составом поредевшие части, советские войска уже 27 ноября перешли в контрнаступление.

Удары Южного фронта под командованием маршала Семена Тимошенко наносились сразу с трех направлений. Контрнаступление для гитлеровцев стало такой же неожиданностью, как и могучий удар под Москвой.

* * *

Взвод автоматчиков старшины Ракитина был придан на усиление шестой роте 33-го мотострелкового полка. Под ногами похрустывал донской лед, впереди мельтешили белые спины разведчиков. Над головой то и дело вспыхивали осветительные ракеты. Тогда солдаты распластывались на фоне серовато-белых разводов, сливаясь с местностью. Виктор, как и все в отряде первого броска, был навьючен, словно конь-тяжеловес. Диски с патронами для своего пистолета-пулемета, ручные гранаты, пулеметные ленты. В вещмешке – патроны в пачках. Неизвестно, сколько придется сдерживать натиск превосходящих сил противника. Командование обещало подкрепление на рассвете, но ни один, даже тщательно выверенный план никогда в точности не совпадал с реальными событиями.

На востоке темной громадой возвышался занятый немцами город. Оккупантами был введен режим светомаскировки, но советским бойцам это было только на руку.

Вот уже и окраины. Солдаты рассредоточились, приводя оружие в боевую готовность. Вперед выдвинулись снайперы. На их винтовках Мосина были закреплены толстые цилиндры глушителей «БРАМИТ». Несколько разведчиков, шедших налегке, были вооружены револьверами Нагана, тоже с глушителями. Кстати, именно эти револьверы и были по-настоящему бесшумными. В момент выстрела барабан надвигался на казенную часть ствола и исключал прорыв пороховых газов. Фактически весь звук выстрела уходит в одном направлении – через толстую трубку «БРАМИТа».

Впереди показался немецкий патруль, двое солдат с карабинами во главе с фельдфебелем. Оккупанты так ничего и не успели понять, как были убиты наповал из бесшумного советского оружия.

– Вперед! – приказал командир роты.

Виктор вместе со всеми последовал за ним. Солдаты в маскировочных балахонах белыми призраками перебегали от укрытия к укрытию. Ростов все еще спал под гитлеровским сапогом, чтобы проснуться утром освобожденным советскими солдатами.

* * *

Рота первого броска, усиленная автоматчиками старшины Ракитина и пулеметчиками, достигла назначенного рубежа. Им было приказано занять оборону на участке от Театральной площади до 13-й линии.

Отдышавшись, Виктор передал боеприпасы другим бойцам, а сам со своими автоматчиками приготовился к броску через площадь к театру. Здание подавляло своей новизной и монументальностью. Ростовский академический театр драмы имени Максима Горького был воздвигнут (по-иному и не скажешь!) в виде огромного трактора! По одной из версий, прототипом архитектурного замысла послужил первый советский гусеничный трактор «Коммунар». Согласно идее архитекторов Владимира Щуко и Владимира Гельфрейха, монументальное здание должно было символизировать индустриализацию первых «сталинских пятилеток». По бокам массивного главного корпуса «театра-трактора» находились пилоны, похожие на «гусеницы».