Голос крови - Зоэ Бек

Вот уже Ньюкасл и Гейтсхед[20]. Заводские трубы и густонаселенное городское пространство. Главный аттракцион – «Ангел Севера»[21], рыжая стальная скульптура двадцатиметровой высоты. Размах крыльев – пятьдесят метров. Первый год после ее установки был отмечен всплеском дорожных аварий. За Вашингтоном и Сандерлендом плотность застройки по мере приближения к морю уменьшалась, и вот он въезжает в Изингтон – населенный пункт, куда намеревался никогда больше не возвращаться. Даже ненадолго. Но сложилось иначе.

В начале первого он уже парковался в Изингтон-Кольери – маленьком городке, когда-то шахтерском, возле таунхауса, в котором жили его родители. Дом его детства представлял собой захудалую кирпичную постройку, в последний раз капитально отремонтированную в семидесятых годах. С тех пор как в начале девяностых шахта закрылась и отец, а также самый старший из братьев Джон потеряли работу, родители жили на социалку. Мать никогда нигде не работала, если не считать поденного приработка у более обеспеченных людей, которые проживали в отдельных домиках с хорошенькими садиками в Изингтон-Виллидж. Отец вот уже пятнадцать лет не вставал с дивана. Средний брат Стив закончил курсы автомехаников, но подрабатывал иногда то в одном, то в другом из окрестных пабов, когда там надо было подменить повара, пока наконец не последовал примеру старшего из братьев и тоже не сел на государственное пособие. Ни один из братьев Бена не получил школьного аттестата. У обоих росли дети от разных женщин. Бен уже запутался, кому принадлежали те или иные из отпрысков, так как нередко случалось, что кто-то из братьев спал с чужой женой. Джон и Стив тоже жили в Изингтон-Кольери в таких же запущенных домах, как их родители, заполняя дни телевизором и посещением пабов. Бен знал, что сегодня они придут на обед. Каждый с какой-нибудь женщиной, может быть, с кем-то из ребятни, и тогда Бен даже не решится спросить, кого как зовут и родня они ему или нет.

И какого черта ему вдруг вздумалось заявиться сюда, вместо того чтобы сразу снять комнату!

Мать он застал на кухне, она готовила варево из курицы с картошкой и чем-то еще, что при покупке сошло за овощи.

– Заходи в комнату и садись за стол, пока все стулья не заняты, – сказала она ему вместо приветствия.

Значит, детей будет много. О’кей.

– Сперва отнесу наверх чемоданы, – сказал Бен и двинулся вверх по лестнице в старую комнату, которую делил раньше с обоими братьями, пока Джон не отселился от них, перебравшись в гостиную.

Нельзя сказать, чтобы в этой каморке даже двое могли уместиться так, чтобы каждому досталось какое-то личное пространство. Вдвоем стало чуть попросторнее. Но Стив, как прежде Джон, каждый день проверял, не припрятал ли Бен чего под матрасом, и рылся в его карманах, не найдется ли там какой мелочи.

Обед начался в шумной и суматошной обстановке. Многочисленная ребятня поднимала несусветный галдеж, обе женщины, с которыми пришли Джон и Стив и которые ничуть не отличались от их прежних подруг, безуспешно пытались утихомирить своих детей, братья ругали правительство в целом и весь мир в частности, отец невнятно бубнил, отпуская неодобрительные комментарии, при этом он пользовался местным наречием, так что его замечания с трудом понимали даже сыновья; дело в том, что назло тем, кто закрыл шахту, старик все больше использовал в своей речи питматик, упорно произнося словечки из него на местный манер. Всего поколение назад питматик был здесь общепринятым языком, главными носителями которого были шахтеры, подчеркивавшие таким образом свою солидарность. Сегодня на нем говорили одни лишь старики. Мать, как всегда, помалкивала. Она накладывала еду на тарелки, носила из кухни кастрюли с готовыми кушаньями. Бен тоже сидел молча, пока отец не спросил:

– Сколько ты тут пробудешь?

Бен пожал плечами:

– Одну-две недели, пока не найду где-нибудь комнату. Не больше, так что ты не беспокойся.

Отец в ответ буркнул:

– Из-за этого мы и не думаем беспокоиться.

Для отца это значило сказать, что Бену здесь рады.

– Спасибо.

– Кем будешь работать-то? – спросил отец, перед тем как положить в рот следующий кусок.

– Шофером, – ответил Бен в соответствии с истиной.

Стив со звоном опустил вилку:

– Тебе-то зачем понадобилось поступать в шоферы? Тебе и другая работа годится. Сказал бы мне про это место! Я-то понимаю в машинах.

– Ты после курсов ни дня не проработал автомехаником, – спокойно возразил Бен. – А я, кстати, и не знал, что ты нынче решил поработать.

– У нас скоро будет ребенок, – сказала его подруга, крашеная блондинка.

Двадцать минут назад Бен видел ее курящей, сейчас она прихлебывала из бокала пиво.

– Кто-нибудь может приблизительно подсчитать, который у меня будет племянник?

Братья напряженно задумались. Оскорбительный смысл уловил только отец и заворчал на Бена.

– Я оказался без работы. Почему было не взяться за эту? – не задумываясь, бросил Бен.

– Девятеро, – объявил Джон. – Девятеро детей.

– Я думал, ты на вольных хлебах, или как это у вас называется? – сказал Стив.

– Да, а потом вышло не так, как было задумано.

– Тебя что, выперли? Тут кто-то говорил, что тебя там, в Шотландии, выставили из газеты, – удовлетворенно ухмыльнулся Стив.

– На газету подали иск из-за одной статьи, которую я написал. Иск был отклонен. Но я решил, что неплохо будет какое-то время не показываться в редакции.

Бен и сам не понимал, с какой стати начал оправдываться. От братьев он никогда не видел ничего особенно хорошего. Он, младшенький, всегда был для них живым напоминанием о том, что они оба – неудачники. В то время как большинство их приятелей так же, как и они, не одолели выпускных экзаменов – не столько из-за недостатка ума, сколько из-за лени и равнодушия к учебе, – Бен их всех обогнал, заслужил стипендию и был принят в Даремскую школу – дорогое частное учебное заведение с богатыми традициями, затем получил университетскую стипендию. Он сам зарабатывал себе на жизнь, обзавелся друзьями, которые ставили себя выше других, жил в больших городах, где все много о себе понимают, и стал чужим, потому что, дескать, зазнался. И отчасти братья были правы. За исключением того, что он так и не прижился в том, другом мире, его не отпускали прежние корни, они держали его, как бы редко он ни общался с родней.

– «Из-за одной статьи», – передразнил Джон. – Ишь ты какой важный господин! Надеюсь, у тебя не вянут уши от наших разговоров.