Чинди - Джек Макдевит

Позже, на выходе, восемнадцатилетний парнишка спросил, занята ли она сегодня вечером.

Но так получилось, что вечер Хатч уже запланировала провести вдвоем с матерью.

Терезу сопровождал театральный актер, элегантный, симпатичный и не лишенный обаяния, исполнитель роли Маритайна, высокомерного фанатичного политика. Пару Хатч составил ее близкий друг, знаменитый Грегори Макаллистер, с которым она участвовала в триумфальной экспедиции на Обреченную. Когда она позвонила, чтобы поздороваться, оказалось, что Макаллистер приглашен читать лекции в Принстоне. Слово за слово — и он оказался на этой вечеринке.

Вернулись за полночь. Тереза была в восторге от Мака и, казалось, подозревала, что Хатч что-то скрывает от нее.

— Поверь, мам, — говорила Хатч, — он очень интересный человек, но никто не захочет держать его под башмаком. Сегодня вечером он был паинькой.

Это замечание озадачило Терезу, но не обескуражила.

Пока они раздевались в прихожей, Хатч заметила, что система связи ритмично мигает.

— Есть сообщения, Джанет?

— Звонил Мэтью Броули, Присцилла. Дважды .

Хатч затаила дыхание. И когда Тереза каким-то странным тоном поинтересовалась, кто такой Мэтью Броули, поняла, что от матери это не ускользнуло.

— Просто приятель, — ответила она.

Тереза кивнула и едва сдержала улыбку.

— Сварю кофе, — проронила она и вышла.

Хатч подумала было, не прослушать ли сообщение у себя в спальне, но решила не делать ничего такого, что могло разжечь любопытство матери и подтолкнуть ее к дальнейшим расспросам.

— Так что там, Джанет?

— Первый звонок поступил в семь пятнадцать. Он оставил номер и попросил тебя перезвонить .

— А второй?

— Я выведу его на экран .

Противоположная стена расплылась, образовав темный фон, и там материализовался Пастор (запись сообщения). Он был в черных спортивных брюках и отвратительной зеленой рубашке, без застежки и с широким вырезом. Он опирался на что-то, может быть, на стол, но этот предмет не попадал в поле сканера и потому не был виден, а Пастор так и стоял перед ней, сгибаясь под неимоверным углом, игнорируя силу тяжести.

— Привет, Хатч, — сказал он. — Я предвкушал, как мы проведем наш выходной, но Вирджил очень торопится с выполнением программы. Сегодня вечером меня отправляют в Атланту, и я пробуду там до завтра, а тогда — сразу на «Колесо». К пятнице мы уже будем в пути.

Я полагаю, это разлучит нас до весны. Но ты в моем списке самых важных дел, и, надеюсь, ты помнишь об этом.

Счастливого полета к тридцать одиннадцать, или как там ее. Я буду по соседству. Дай знать о себе, когда найдется время .

Он улыбнулся и скрылся.

Хатч стояла, глядя на экран.

Проклятье .

Время чертит морщины на гладком лице, но настоящему другу оно добавляет лишь свежие оттенки, которые не могут изменить или уменьшить ни тепло, ни холод, ни страдание, ни место, ни судьба.

Джон Лили. Эндимион, III. 1591

В жизни Джорджа Хокельмана обозначился самый многообещающий и неожиданный поворот. Джордж был сыном заурядных обывателей из мемфисского предместья. Его родители были вполне довольны долгими годами праздной жизни. Они коротали время, попивая холодное пиво и воображая себя участниками искусно моделируемых романтических приключений и событий, происходивших в самых отдаленных уголках и в самые бурные времена. Джордж уродился нескладным и неуклюжим, физически и душевно. Он не занимался спортом, с трудом находил приятелей для общения и, став постарше, обнаружил, что большую часть из прожитых им пятнадцати лет потратил, сидя в своей комнате и строя модели звездолетов.

Его школьные дела тоже шли не блестяще. Должно быть, он казался тупицей или кем-то в этом роде, так как учителя явно не ждали от него многого. Следовательно, и успехи его были скромными. Ну что ж, об этом можно было и не жалеть, но Джордж к тому же оказался очень привлекательной мишенью для хулиганов.

Но Джордж продолжал существовать, зачастую прибегая к помощи Германа Калпа, «трудного» мальчишки с Хаст-авеню. Хотя оценки Джорджа в основном оставались посредственными, он проявил склонность к математике, которая годам к двадцати трем вылилась в полную гениальность в области прогнозирования финансовых тенденций. К двадцати четырем Джордж уже выпускал «Мейн-стрит обсервер», инвестиционный информационный бюллетень, который имел такой успех, что относительно Джорджа дважды проводили расследование по подозрению в подтасовке фактов.

К двадцати шести он вошел в Золотую Сотню Нассбаума, группу богатейших предпринимателей Северо-Американского Союза. Шестью годами позже он пришел к заключению, что заработал столько денег, сколько вряд ли сумеет потратить, и, не имея намерения реально использовать свое влияние, начал подыскивать себе подходящее занятие.

Он купил «Мемфисских бунтарей», входящих в Объединенную Лигу, и намеревался перенести мировой чемпионат в свой родной город. Этого так и не случилось, и теперь, двадцать с лишним лет спустя, Джордж считал это своим единственным серьезным поражением.

Он по-прежнему дружил с Германом. Каждый год осенью они отправлялись на охоту, обычно в провинцию Манитоба. Но однажды Герман предложил воспользоваться охотничьим домиком его двоюродного брата. Это было к северу от Монреаля, берег реки Святого Маврикия, живописная местность, где во множестве водились лоси и олени. Домик располагался близ Долбью, легендарного места, где, по слухам, почти полвека назад приземлялся НЛО. Друзья бродили по городку и его окрестностям, заглядывали в музей, беседовали со старожилами и даже предприняли далекое путешествие туда, где, по общим уверениям, и произошло приземление. Они рассматривали поломанные деревья и обожженные камни, могилы трех несчастных охотников, которые вместе с собаками, очевидно совершенно случайно, наткнулись на пришельцев. (От охотников мало что осталось: если верить горожанам, одни обугленные пятна. Джорджа по-настоящему заинтересовало, что же именно там захоронено, но тем не менее он так и не попытался выяснить это.)

Да и был ли НЛО?

Местные жители клялись, что был.

В том месте были найдены различные крупицы доказательств, но вскоре явились военные, собрали все, что только можно, а после полностью отрицали этот факт.

Джордж понимал, что жителям Долбью выгодно придерживаться этой истории. Городок превратился в заметный туристический центр: пять мотелей, музей, театр, занятый бесконечным обновлением спектакля, реконструирующего памятное событие, сувенирные лавки и целая сеть ресторанов, где подавали сэндвичи с названиями вроде «Внеземной», «Укрывательство», «Быстрее света», «Антигравитация». И, казалось, все процветают.