Номад - Маша Храмкова

– Вот тебе и ладушки, – разочарованно сказал я самому себе. На душе было паршиво.

⁂

Первое октября принесло с собой первые настоящие холода. Только что я отнёс свою рукопись в издательство и получил за неё остаток аванса. Тридцать тысяч рублей. Можно было и порадоваться, если бы я не был столь морально измотан. Я потратил на «Оккупантов» все душевные силы, и теперь моё истощённое творческое депо требовало скорейшего восстановления. Именно поэтому я пошёл на своё проверенное место силы – старую железную дорогу.

Она скрывалась за гаражами, засыпанными мокрыми осенними листьями, схваченными первым морозцем. Я перешагнул через рельсы, по которым уже много лет не ходили поезда, и пошёл вперёд, стараясь ступать исключительно на шпалы. Приходилось идти либо слишком быстро, либо делая неестественно большие шаги, и такой темп мне быстро надоел. Тогда я просто уселся на железки и закурил.

«Последняя», – в который раз сказал я себе.

Нужно было начинать новую книгу, а я не брался за «НОМАД» с момента гибели Марка. Захочу ли я вновь пережить этот потусторонний страх? Бегство, разборки с «авторитетами», смертельные болезни? В чьём теле я окажусь в очередном мире? Может быть, в теле женщины?

Я выпустил в ясное небо поток дымного воздуха и огляделся по сторонам. Вот старая водонапорная башня, вот домик сторожа, который круглые сутки смотрит телевизор. Я хорошо знаю это место. Хорошо знаю этот мир.

Я знаю, что, сколько ни сиди на рельсах, поезд не пойдёт, потому что железная дорога не функционирует уже много лет. А новая реальность – это каждый раз выход из зоны комфорта, и хотя модные журналы и книги по психологии говорят, что это полезно, все мы чёртовски не любим её покидать.

Почти докурив, я вдруг заметил, что заросший травой железнодорожный светофор горит красным. Это было столь же неожиданно, как если бы из-за поворота прямо на меня выехал поезд. Я кинул непонимающий взгляд на будку сторожа, потом ещё раз на светофор. Он, паразит, всё так же горел, хоть я и был уверен, что раньше не замечал за ним каких-либо признаков жизни. Мне стало не по себе, совсем не по себе. Я прислушался, но услышал лишь, как в нескольких кварталах отсюда заколачивают сваи. Поезд не приближался, но светофор горел.

Затушив сигарету, я вскочил со своего места и направился прочь.

«Наверное, он просто сломался», – утешал я сам себя, но тихий-тихий голосок внутри говорил совершенно другое:

«Признайся, что ты ничего не знаешь об этом мире, приятель».

Вечером мы встретились с Викой. Сегодня было ровно три месяца с момента нашего знакомства, и мне хотелось как-то отметить эту дату. Например, в дорогом ресторане. К моему удивлению, она отказалась принимать долг, и я посчитал делом чести хорошенько накормить её. Напоить, а затем организовать увлекательнейший досуг в своей спальне.

– За твой первый успех, – сказала Вика, поднимая бокал вина.

– Я думал, мы празднуем наши три месяца, – смутился я.

– Да брось. – Виктория улыбнулась той самой томной кошачьей улыбкой, от которой у меня дрожали колени. – Твоя книга будет издана – разве за это не стоит выпить?

Честно говоря, я был приятно удивлён, что Вика активно интересуется моей карьерой, чего нельзя было сказать обо мне. Я не поздравил её с началом учебного года, и, честно говоря, не был уверен, что она всё ещё учится.

– А у тебя как дела? – спросил я, когда мы пригубили бокалы.

– Потихонечку, – как всегда уклончиво ответила моя девушка. – Учусь, работаю.

– Ясно. Виталий Борисович велел мне начать новую книгу, – выпалил я и тут же пожалел о слове «велел». Создавалось впечатление, что он указывает мне, что делать, а это, разумеется, было не так.

– Вау, отлично! – обрадовалась Вика, и на секунду я и вправду ощутил себя востребованным писателем. Но это чувство быстро улетучилось, стоило мне вспомнить о ждущем своего часа «НОМАДе».

– Всё не так просто. – Я покачал головой и уставился в свою тарелку.

– Но почему?

Я посмотрел в глубокие синие глаза своей спутницы. Восторг в них смешивался с искренним недоумением. Чёрт, я снова был невероятно близок к тому, чтобы рассказать ей всё. Наверное, именно поэтому в следующую секунду я ляпнул:

– Переезжай жить ко мне.

Несколько секунд Вика молчала. Именно столько было нужно, чтобы я понял, что совершил ужасную ошибку.

– Я не могу, Ян, – наконец сказала она.

«Спасибо, Господи, спасибо! Что же на меня нашло?»

– Ладно, – сказал я, придав голосу лёгкое недовольство. – Я поторопился.

– Да, всё слишком быстро. – Вика обрадовалась моему пониманию.

– Это из-за Анжелики? – спросил я.

– Да, из-за неё. – Девушка явно с удовольствием зацепилась за эту причину. Что ж, иногда дела семейные могут оправдать очень многое.

– Ясно, – сказал я, прогоняя образ сестры-двойняшки, измученной заточением в психиатрической клинике.

В этот момент принесли заказ, и неудачная тема с переездом как-то сама собой закрылась. Дальше всё следовало по сценарию: ужин, быстрая поездка на такси, во время которой мы без устали целовались. Я очнулся лишь в своей кровати, ровно в тот самый момент, когда Вика срывала с меня одежду.

«Нет, я буду жить один. Я хочу жить один», – сказал я сам себе. «НОМАД» только подмигнул из кресла зелёным глазком, как бы говоря, что скоро ему потребуется подзарядка.

Утро началось с телефонного звонка, который определил мой день. Звонил Виталий Борисович, и, судя по деловому тону, он уже давно был на работе.

– У нас тут изменения в плане, Ян Викторович, – сказал он. – Придётся вашу книгу вне очереди издавать.

– Ого, – сказал я с энтузиазмом человека, системы которого ещё не до конца запустились после сна. – Что от меня потребуется?

– Готовьтесь к редактуре. Это та ещё канитель, так что советую запастись терпением.

Мы попрощались, но я ещё долго сидел в постели. Голый, замёрзший и словно громом поражённый.

Незаметно проснулась Вика.

– Что с тобой, Ян? Выглядишь просто…

– Они издадут мою книгу вне очереди, – произнёс я, не до конца осознавая смысл своих слов. – Издадут, понимаешь? Мою книгу!

Тогда я ещё не подозревал, что меня ждёт. Иногда нам кажется, что самое страшное позади, но именно в этот момент и начинаются настоящие испытания.

Я думал, что писать в жёстком цейтноте – это сложно, но редактура высосала мои силы, словно вселенский вакуумный насос. Меня дёргали по каждому предложению, по каждому «нелитературному» слову и придирались к каждому выражению, которое я наивно считал авторским. В итоге за месяц с небольшим мне пришлось почти полностью переписать книгу, чтобы сделать её, как бы пошло это ни звучало, более продаваемой. Да, я мог бы встать в позу, но это отняло бы лишнюю энергию, которая и так была в дефиците. Поэтому я соглашался на всё. Переименовать героя? Пожалуйста. Сделать сцену менее жестокой? Ладно. Убрать лишние описания и добавить больше мыслей? Так уж и быть, только отстаньте.