Путинократия. Человек власти и его система - Борис Райтшустер

результаты выборов соответствуют этим «результатам опроса». Оппозиция жалуется на массовые манипуляции и фальсификации во время выборов. Нежелательных кандидатов избирательные комиссии иногда просто вычеркивают из списков.

В июне 2002 г. вышел закон, запрещающий журналистам проводить анализ избирательных кампаний. Член избирательной комиссии объясняет смысл этого предписания: если кандидат пообещал бесплатную квартиру, об этом разрешается писать. Недопустимо — здесь уже речь идет об анализе — было бы при этом указывать, что тот же кандидат нарушил идентичное обещание после предыдущих выборов. По мнению главы избирательной комиссии, новый закон угрожает не свободе мнений, а свободе лгать[92].

Либеральная партия «Яблоко»[93] проверяет после выборов в Думу 2003 г. подписанные на избирательных участках протоколы о результатах голосования в 14 065 избирательных округах. В 2648 округах результаты не соответствуют опубликованным позже Центральной избирательной комиссией. В общей сложности обнаруживается разница в 433 356 голосов[94]. В большинстве округов наблюдатели стали свидетелями того, как неизвестные бросали в урны целые пачки бюллетеней[95]. ОБСЕ характеризует выборы как свободные, но нечестные.

Начиная с 2006 г. новые законы становятся препятствиями на пути образования и дальнейшего развития партий. Запланированное введение электронных приборов для подсчета голосов без поддающихся проверке бюллетеней открывает дорогу новым методам фальсификации результатов выборов, боятся коммунисты, тем более что автоматизированным подсчетом голосов ведает секретная служба[96]. Депутат от либеральной партии Владимир Рыжков убежден, что идея свободных и честных выборов доводится до абсурда, «контрреволюция в избирательной системе» уже в разгаре[97]. Согласно опросу, проведенному в июле 2005 г., 55 % российских избирателей не верят в то, что выборы отражают мнение народа, и только 31 % считает, что все проходит честно[98].

Критики Путина постоянно заявляют, что чувствуют себя словно в театре абсурда — как Владимир Лысенко в Верховном Суде. Весной 2007 г. бывший депутат распорядился привезти на заседание семь картонных коробок. Содержание 63 тыс. учетных карточек представляет собой доказательство того, что его Республиканская партия, существующая со времен развала Советского Союза, насчитывает более 50 тыс. членов. Именно такое количество предписывает новый закон общественным объединениям, которые желают быть зарегистрированы как политические партии. «Пожалуйста, давайте посчитаем», — умоляет Лысенко судью. «Нет необходимости», — подводит тот черту. Приговор: республиканцы насчитывают менее 50 тыс. членов, а раз так, то больше не являются партией.

Весной 2007 г., именно в год президентских выборов, Владимир Чуров, школьный друг и близкое доверенное лицо Владимира Путина, вдруг становится главой избирательной комиссии — влиятельный пост в российской политике. В одном из интервью для газеты «Коммерсантъ» он выдает свой самый принципиальный догмат веры: «Закон номер один» гласит, что Путин всегда прав». На встречный вопрос, что же делать, если все же президент совершил ошибку, Чуров отвечает: «Как Путин может ошибаться?»

Для того чтобы назначить друга Путина, физика по образованию, на пост гаранта справедливости избирательного процесса, Думе пришлось специально изменить закон: ранее этот пост могли занимать только юристы. Имеются очень большие сомнения в отношении независимости Чурова. Через несколько месяцев работы в должности в одном из интервью «Известиям» он напоминает, что привычные для Запада опросы мнений (экзит-полы) являются блефом. Прогнозы результатов выборов на основании опроса электората на выходе из избирательных участков, по мнению Чурова, недостоверны: он своими глазами видел, как сотрудники институтов по изучению общественного мнения на Западе сами заполняли соответствующие документы, сидя в кафе, вместо того чтобы опрашивать избирателей. Указывая на Запад, Чуров говорит: «Мы проводим выборы намного лучше, чем они сами (западные страны). Это более чем очевидно. Наши методы проверки намного рафинированнее, чем у них». Тем временем критики считают удивительным тот факт, что, согласно сообщениям в газетах, количество избирателей в России уменьшается намного медленнее, чем количество самих русских[99]. Оппозиция подозревает, что из списков избирателей преднамеренно не вычеркиваются имена умерших, чтобы манипулировать этими «мертвыми душами», как в романе Гоголя, позволяя им участвовать в выборах.

По всей видимости, друг Путина Чуров своими высказываниями старается предотвратить возникновение волнений в среде избирателей на почве сообщений о фальсификации результатов выборов после их проведения, как было в Украине в 2004 г. Критики Кремля вспоминают девиз бывшего советского диктатора Сталина: «Решают не те, кто избирает, а тот, кто подсчитывает голоса».

ЦИНИЗМ ВМЕСТО МАРКСИЗМА

Начальник московской тюрьмы вдруг проявил заботу. В его обязанности входит заботиться о том, чтобы сфера личной жизни заключенных не нарушалась, говорит Владимир Давыдов. В конце концов, никому не позволено лезть в душу заключенному: возможно, он совсем не хочет, чтобы кто-то узнал, где он находится, кто знает? Заключенный, наконец, может просто желать покоя. Например, от любознательных журналистов.

Столько заботы о благе заключенного… Это выглядело так трогательно. Однако мало кто знал, что заключенный этот желал абсолютно противоположного. Более недели в октябре 2005 г. судебные органы держали в тайне место пребывания Михаила Ходорковского — критика Путина и бывшего главы нефтяного концерна «ЮКОС»[100]. Ни его жена, ни родители, ни адвокаты не могли получить сведения, где отбывает наказание вчера еще богатейший человек России. То, что управление юстиции выдавало за «защиту сферы личной жизни», по мнению адвокатов Ходорковского, было не чем иным, как психологическим террором.

Однако не только тюремная администрация Давыдова говорит одно, а делает другое. И у президента, и у многих других политиков слово и дело диаметрально противоположны. Так действует глава государства — в лучших традициях коммунистических правителей, при которых цинизм был более почитаемой государственной религией, нежели марксизм: регулярно говорилось совершенно противоположное тому, что имелось в виду. Так, Сталин восхвалял Конституцию Советского Союза от 1936 г. как самый демократичный в мире Основной закон. Необузданная, бессовестная ложь во времена правления диктатора стала фундаментом системы. Он принуждал людей отрицать очевидное. Эта пропасть между требованиями и действительностью привела к регрессу в системе моральных норм, поставленных над общепринятыми принципами поведения, писал швейцарский эксперт по Советскому Союзу Тим Гульдиман в книге «Мораль и правительство в Советском Союзе» (1984 г.). Такие фигуры, как Павлик Морозов, ставились в пример: 13-летний мальчик в тридцатые годы заявляет на своего отца советским органам власти за хранение «излишков» хлеба, за что его потом убивают родные, якобы в отместку за донос. Другие диктаторы совершали геноцид, Сталин же убил сознание своего народа. Он не только разрушил созданные в течение столетий социальные структуры, но и похоронил систему ценностей и моральные устои общества.

Результаты и по сей день видны невооруженным глазом, прежде всего в среде политической элиты. Господство цинизма является одним из краеугольных камней системы. Он