Счастья тебе, дорогуша! - Татьяна Веденская

– Так что с Кешкой-то случилось? – нетерпеливо поторопила меня Жанка. – Я уже поняла, что ты была женщина веселая. А что с квартирой-то?

– С квартирой все просто. Пока мы с Виноградовым кувыркались, Кешка разрабатывал глобальный план, как из его ста штук, которые он сделал на пиве, сделать миллион. Ну, или хотя бы пол-лимона. И желательно побыстрей, – добавила я.

– И он придумал? – кивнула Жанна.

– А то как же. Нашлись добрые люди, посоветовали вложиться…

– В МММ? – быстро среагировала она. – Во «Властелину»? Я сама чуть не вляпалась туда.

– Не-ет. Мой Кешка не такой дурак.

– Нет?

– Нет. Он дурак еще больше. Он идиот. Хотя во «Властелину» и «Хопер Инвест» он не верил сразу. Но у него завелся дружок. Я помню, он пару раз даже приходил к нам домой. Комитетчик, с погонами. Он очень интересно разговаривал, никогда не отвечал ни на какие вопросы. Я толком даже не знаю, как его звали. Ни фамилии, ни отчества. Только Мишаня. Просто Мишаня такой, лет шестидесяти.

– И что Мишаня? Предложил выгодно вложить?

– Не то слово, – кивнула я. – Очень выгодно. Сказочно. Дело в том, что немчики (те, что в Германии) очень страдали без своих произведений искусства, что были у них так печально изъяты после войны. В конце концов, война уже давно кончилась, у русских бардак, зачем им столько хороших картин и скульптур? Они вообще в этом ничего не понимают, эти русские. И немчики предложили одним людям, Мишаниным хорошим знакомым, выкупать в России какие-то произведения искусства обратно в Германию, чтобы немчики не потеряли своего народного богатства. Сохранили, так сказать, для будущих поколений. Немчики за это вваливали совершенно фантастические деньги, а Мишанины добрые друзья справедливо решили, что деньгам этим в бюджете делать нечего. Пропадут они там безо всякой пользы. И стали они платить музейным работникам, договариваться с ними то по-хорошему, то по-разному и под шумок, пока в стране бардак, выкупали на немецкие денежки русские вечные ценности из музеев и без лишней суеты возвращали их на законную историческую родину. Только одно «но» – немчики платили по факту. Вы нам картину, мы вам миллионы. Нужен был капитал, чтобы договариваться с музеями. Вот в эту-то теплую компанию и позвали моего Кешку.

– А что, схема, между прочим, очень даже интересная. И прибыльная! – хитро улыбнулась она. Мы на несколько минут прервались, чтобы оголить пятые точки и получить очередную порцию антибиотиков и невесть какой еще дряни от медсестры. Она строго посмотрела на нас и спросила:

– Девочки, таблетки пьем? Горло полоскаем? Ноги в тепле?

– Конечно! – весело и бодро отрапортовали мы. – А когда нам уколы перестанут колоть? А то никакой попы не осталось! А куда нам, женщинам, без попы? (это Жанкина реплика, не моя, я бы постеснялась, но ей все было нипочем).

– Когда врач решит, – с непререкаемым авторитетом заявила медсестра и всем своим видом показала, что она нас с нашим весельем не одобряет. Пришли болеть – так болейте. Лежите, спите, можете стонать. Но улыбаться? Мы переглянулись, дождались, пока она уйдет терроризировать соседние палаты, и тихо почапали на прогулку по коридору. Курить.

– Предложение было бы выгодное, если бы только это была правда, – продолжила я, затягиваясь моей супероблегченной сигаретой. Легкие моментально не одобрили, скукожились и отозвались кашлем. Самое плохое в моей болезни было то, что я ею действительно болела. Вот в детстве все болезни были не более чем поводом не ходить в школу. Кашли, сопли и прочие температуры я не замечала. В крайнем случае сладко и уютно дрыхла в температуре. Но никогда раньше я не чувствовала себя больной, а вот сейчас чувствовала.

– Ты бы все-таки не курила. Ладно я, на мне все заживает как на собаке, – нахмурилась Жанна.

– Хоть ты-то меня не лечи, – умоляюще посмотрела я на нее. Она махнула рукой и прикурила сигарету. Я осторожненько, неглубоко курила, смотрела в окно и вспоминала. Кешка решил дать Мишане денег, и не просто дать – он был счастлив, что тот согласился их у него взять. Что его – Кешку – простого, но хорошего парня приняли в ряды избранных, кто сумеет хорошенько нажиться на разворовывании русских музеев. Через год из его ста штук могло сделаться четыреста. Это было как раз то, о чем он всегда мечтал. Быстро, красиво и не надо бояться, что фуру с пивом разграбят бандиты или просто перевернет пьяный водила. Его бизнес рисковал развалиться и принести проблем в любую минуту, к тому же времена, когда можно было озолотиться, продавая пиво, стремительно кончались. Отовсюду лезли новые люди, молодые, образованные, умные, владеющие какими-то технологиями, какими-то ресурсами. А тут такие возможности, и ничего не надо делать самому. Никакого риска, все по договору, расписки, гарантии. Это вам не МММ. Он радовался так сильно, что даже повел меня в ресторан, где долго и вкусно обрисовывал все наши перспективы. Не раскрывая подробностей, конечно.

– Ну, кинули его? А как именно? – поторопила меня Жанна.

– Все было просто, как в сказке. Они сделали все по высшей категории. Сначала они встретились в каком-то красивом офисе, с серьезными людьми. Он передал деньги, они подписали с ним заемный договор, или что-то в этом духе. Даже написали все расписки, строго по правилам. Проценты прописали, штрафные санкции. Печати и всякая красота.

– А потом?

– Потом, соответственно, они там выпили с серьезными людьми. Мишаня тоже пил и бил себя пяткой в грудь, обнимал Кешку и клялся, что все будет хорошо. И проводил его, и поймал ему машину, и долго целовал на прощание и предлагал дружить семьями. А потом… Кешка долго не был уверен, что одно связано с другим. Но тем не менее его ограбили и избили. В его же собственном подъезде, какие-то гопники.

– Ничего себе! – присвистнула Жанка.

– Он вошел в подъезд, а там на него налетело трое бритеньких, с кастетами. Он не очень даже помнит, что произошло.

– Да понятно. Вырубили парня – и всех делов.

– Что-то типа.

– Что взяли?

– В том-то и дело, что все. Не только бумаги о деньгах. Кошелек, часы, даже зажигалку «Зиппо», у него тогда была любимая. Бензином весь дом провонял. Да что там, даже плащ забрали, у него был хороший плащ, я из Италии ему его привезла. Подарок в честь воссоединения семьи. И тот забрали.

– Может, это были просто воры?

– Самое страшное, что и Кешка именно так подумал.

– Почему самое страшное? – не поняла Жанна. Она смотрела на меня со всем вниманием, было видно, что почему-то ее тоже все это волнует и цепляет за живое.

– Потому что уже утром Кешка сказал, что думает, это просто дурацкая случайность. А раз так, то его деловые партнеры по немецкому проекту ничего не должны знать о том, что этих расписок и договоров у него уже нет. И он два года пытался с ними работать (ха-ха, если только это можно так назвать). А они его под это дело разводили на новые и новые бабки.

– Зачем?