Пожизненный срок - Лиза Марклунд

— Окно спальни было, кажется, приоткрыто, — сказала она. — Я не проверяла, но из спальни тянуло сквозняком.

— Куда выходит окно спальни?

— На Бондегатан.

— Можно ли попасть в квартиру через окно?

— Квартира расположена на третьем этаже, фасад оштукатурен. Теоретически возможно забраться в окно по веревке, но для этого ее надо закрепить либо на крыше, либо в квартире.

К. вздохнул.

— Ты уверена в правдивости информации о другой женщине?

Нина напряглась.

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, ты неправильно поняла Юлию?

«Что они думают по этому поводу? Какова настоящая цель этого разговора?»

— Ты полагаешь, что я все это придумала, чтобы выгородить подругу?

— Я вообще не строю предположений. Но я очень хочу, чтобы ты помогла понять, что произошло.

К. подался вперед и внимательно посмотрел Нине в глаза.

— Дело вот в чем: Юлия с нами не разговаривает. Мы очень хотим вызвать ее на разговор. Ты не могла бы нанести ей неформальный визит? Может быть, она что-то скажет тебе.

«Ага, вот оно что. Вот куда мы клоним».

Нина скрестила на груди руки.

— Вы хотите, чтобы я шпионила за своей лучшей подругой? Вы это мне предлагаете?

— Называй это как хочешь, — безмятежно произнес комиссар. — Я даю тебе шанс навестить Юлию и узнать, как она себя чувствует. Если ты считаешь это допустимым, то можешь спросить о другой женщине и о том, что случилось в квартире вчера утром.

— То есть я должна буду произвести дознание в отсутствие адвоката? — сказала Нина. — Но это совершенно неэтично.

— Возможно. — К. посмотрел на часы. — Сейчас она, насколько я знаю, находится в Кронебергской тюрьме. Я могу получить для тебя разрешение на ее посещение, если ты считаешь, что это поможет делу.

— Значит, ее уже выписали из госпиталя?

— Я видел ее вчера вечером. Она в нормальном состоянии.

— Да, но вчера утром она была совершенно невменяемой.

— Она была не слишком разговорчива, но иного трудно было бы ожидать. Она ведет себя так, как обычно ведут себя люди, взятые под стражу.

Комиссар что-то написал на листке бумаги и встал.

— С Юлией все в порядке, — сказал он. — Думаю, что она не будет против твоего посещения. Это номера моих телефонов. Позвони, если надумаешь ее навестить.

Нина взяла листок с телефонами и тоже встала.

— Еще один вопрос, — сказала она. — Как получилось, что ты занимаешься этим делом?

— Я здесь работаю, и мне сейчас больше нечем заняться, — ответил К.

— Но делами полицейских, подозреваемых в совершении преступлений, занимается высшее полицейское начальство. Почему для Юлии сделано исключение?

Комиссар открыл дверь, чтобы выпустить Нину.

— Юлия Линдхольм уволилась из полиции пятнадцатого мая, — сказал он. — Старший прокурор и полицейские власти решили, что с ней обойдутся как с простой смертной. Едва ли это дело могут расследовать ее бывшие коллеги в Сёдермальме, и поэтому дело передали нам — в отдел национальной криминальной полиции, а не в местный отдел.

Нина изумленно уставилась на него:

— Это невозможно.

— Уверяю тебя, я очень серьезно отношусь к соперничеству между местными отделами и управлением криминальной полиции, но в данном случае у нас просто не было выбора.

— Она не могла уволиться. Сначала она посоветовалась бы со мной.

— Знаешь, моя секретарша в отгуле, и мне придется сейчас сидеть и полировать ногти, так что не обессудь…

Он бесцеремонно выставил Нину в коридор и закрыл дверь кабинета.

Держа в руке чашку кофе, Анника, опершись плечом о дверной косяк, смотрела, как ее дети гонялись за собакой Берит по большой лужайке перед домом. Калле, конечно, был проворнее, но и Эллен не отставала от него на своих маленьких ножках. У девочки хороший шаг, из нее, может быть, получится неплохой спринтер.

«Я тоже хорошо бегала короткие дистанции. Да, и если на то пошло, и длинные тоже. Убежала же я от Свена…»

Она поспешно отбросила эту пришедшую некстати мысль.

С крыльца открывался изумительный вид. Справа стоял большой двухэтажный дом с резной террасой. Еще правее, к озеру и пляжу полого уходил луг, где летом все время оставляли навоз соседские лошади. Впереди, за загонами, стоял густой лес.

«Наверное, так и надо жить — ближе к природе».

Но Анника понимала, что через неделю жизни в деревенской хижине ее замучит тоска по большому городу.

— Мама, я его поймал!

Калле ухитрился ухватить за шею старого добродушного лабрадора Берит. Мальчик и пес повалились в траву, и Анника успела заметить, что трава оставила на одежде Калле несмываемые зеленые следы.

— Не приставай к ней. Между прочим, это она.

К домику для гостей подошла Берит с кружкой кофе в одной руке и с мобильным телефоном Анники — в другой.

— Ты хорошо спала? — спросила Берит.

Анника попыталась выдавить улыбку.

— Вроде ничего. Мне снились смешные сны.

Берит села на ступеньки крыльца.

— О пожаре?

— О…

Анника осеклась. Она не рассказывала Берит о неверности Томаса. Ее уже много месяцев преследовали ночные кошмары, где главным действующим лицом была София Гренборг. От этих сновидений Анника просыпалась в холодном поту и вне себя от ужаса.

— Со старым зарядным устройством Торда что-то случилось, поэтому я не знаю, зарядилась ли батарея, — сказала Берит.

Она положила телефон на крыльцо. Анника уселась рядом и принялась смотреть на луг, сжимая ладонями кружку.

— Вы выбрали красивое место, — сказала она.

Берит сощурилась от ярких бликов солнца в воде озера.

— Это был последний шанс для меня и Торда, — сказала она, не отрывая глаз от пляжа. — Мы ухватились за него и выиграли.

Анника проследила за взглядом коллеги и посмотрела на воду.

— Что ты имеешь в виду?

Берит искоса посмотрела на Аннику и натянуто улыбнулась.

— У меня был роман, — сказала она, и Анника едва не задохнулась от удивления.

«У Берит был роман?»

— Я сильно увлеклась другим человеком, — продолжала Берит, — но, конечно, все это оказалось иллюзией. Я влюбилась в саму любовь, это было сильное чувство, которое то гасло, то снова разгоралось.

Она смущенно рассмеялась.

— Но, естественно, это продолжалось недолго. Когда я присмотрелась к предмету своей страсти внимательно, то поняла, что он просто козел. Не было смысла бросать все, что было у меня с Тордом, ради редкого хорошего секса.