Я. Хочу. Тебя. - Кира Шарм

– Никогда. Не приплетай ко мне. Это имя!

С яростью чеканит Градов, и я понимаю. Вряд ли нам удастся когда-нибудь стать настоящими братьями. Его голос звенит металлом. Даже со стороны, вроде, спокойно.

Но в нем столько ненависти, что можно начинать опасаться за жизнь Демида.

– Нормально можешь объяснить?

Вытряхиваю этого смертника из мощной руки брата.

– Что там стряслось? Что за баба?

– Волка женщина, ну, ты знаешь… Ему по делам пришлось срочно выехать. А у нее … Выкидыш может быть. Там беременность осложненная…

Роман забывает о Ревинском, как только раздаются сирены машины скорой помощи.

В секунду исчезает, и вот уже показывается во дворе с хрупкой девушкой на руках.

Даже отсюда, через окно , вижу, какая она бледная.

И струйки крови, что текут по рукам Градова, хлопаясь каплями о землю, ни хера не вдохновляют надеяться на хороший исход.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Куда ты?

Рявкает Градов, когда я   уже оказываюсь в машине, усаживаясь рядом с ним возле стонущей без сознания девушки.

Кажется, выходить из окон и отряхивать с плеча прицепившиеся рамы, уже становится привычкой. Не хотелось бы случайно выдавить окно и в машине скорой.

Не спорю. Здесь тесно. Для таких двоих, как мы с Романом. Кто вообще придумал эти машины делать такими крошечными? Как для карликов.

Приходится так сгорбиться, что мы с Романом почти ударяемся носами.

– Это мои вопросы.

Тоже мне. Пытается рычать. Реально думает, что я сейчас задрожу, как Ревинский? Да лааадно!

– И мне их решать. А ты. Ты иди свою ночную русалку в зарослях лови. А то совсем след потеряешь. Хотя… Может, ей и повезет. От тебя всегда вот так? Девки сбегают, м, Багиров? С такой-то рожей… Я бы лично на ее месте точно бы сбежал!

– Ты забыл?

Вкрадчиво шиплю, чувствуя, как кулаки сжимаются сами по себе.

Ну, не устраивать же новый раунд боя прямо здесь? Слишком тесно. Девчонку еще насмерть задавит. И машинку в груду металлолома перекорежим.

– Здесь нейтральная территория, Градов. Для нас обоих. Охоты на тебя не будет. Но все равно здесь ты вне закона.

Здесь. И еще примерно так в пятидесяти городах после того, что выкинул.

Не по нашему с братьями решению. По решению семей, членов которых так необдуманно пристрелил, спасая свою Ангелину.

– Убивать тебя не станут. Но и медицинской помощи ты здесь не дождешься. Да и никакой помощи. В принципе.

– Как-нибудь решу, – цедит сквозь зубы, тыкая пальцами в телефоне.

– Эй.

Чуть не выбиваю у него из рук.

– Решишь! Вертолетом? А ты уверен, что есть время на перелет? Что каждая секунда не на счету? И вообще, что ее перевозить можно?

– Багиров! Я бой тебе обещал, был должен. Но это не значит, что собираюсь тебя просить о чем-то. И принимать помощь тоже. Сказал, решу!

– Не дури, – шиплю, стискивая его локоть.

Я что? Слишком сильно по голове его приложил, что не соображает? Так он к такому привычный, по идее, должен быть!

Или наоборот? Слишком слабо?

Так и хочется приложить еще раз!

Кем бы он ни был, и что бы ни было у нас в прошлом, а девчонка и младенец, который может и не родиться, ни в чем не виноваты! Женщины вообще к мужским раскладам отношения не должны иметь!

– Что ты сделаешь? М? Ну что? В больницу ее сейчас привезут. Но ты же не один засветился. Волк, он тоже в твоей акции участвовал. Посмотрят документы. Увидят, чья жена. И ни хрена никто ее лечить не будет. Наоборот. Тянуть станут. Чтобы не только ты, а еще и он подтянулся. А там вас обоих и грохнут. И девчонка кровью истечет.

– Не так просто, – кривит губы в усмешке.

– Бля, Рома! Я что? Сказал, что тебя просто грохнуть? Или ты сам? Отстреливаясь или кулаками размахивая, будешь разбираться, от чего у нее там кровь пошла? Давно акушером-гинекологом стал? Девушка…

Перевожу взгляд на красивую, но явно перепуганную медсестричку.

Красивая. Юная. Губки пухлые. Сочные. И грудь.

Пуговичка так натянута, что прямо сейчас отлетит.

И дышит. Часто. Губы нервно облизывает. Но, блядь, хоть нервно, но край, как сексуально!

А все равно.

Ни хрена внутри не дергается.

Не возникает даже самого слабого желания обхватить ее тонкую талию и прижать к себе. Вкус распробовать. В губы вонзиться.

До хруста сжимаю кулаки.

Куда ускользнула? Где теперь бегает? И, главное, – с кем?

Аж зубы скрипят, так челюсти сжимаю.

Уже бы поймал.

Уже пожирал бы.

Изучал бы сладкий ротик языком. Все точки бы пробовал, которые не успел.

И что?

Сам! Сам даю ей сбежать! С каждой секундой позволяю оказаться все дальше и дальше!

– Ее перевозить можно? Время есть?

Сглатываю. Мысленно сам херачу себя кулаком по кумполу. Возвращаюсь в реальность, в которой бледная, как бумага девчонка, истекает кровью.

Внутренний зверь рычит и явно хочет изнутри разодрать меня на ошметки.

Не понимает, как можно упускать свою добычу.

А она моя.

Пальцы горят, моментально ощутив прикосновения в нежной коже. Блядь… Какая же она гладкая. Бархатная. Кажется, начинаю дуреть. Рычать. Еще немного, и остановлю на хрен машину. Понесусь прямо в лесок. Найду. Зубами вцеплюсь. И не выпущу.

Стискиваю кулаки еще сильнее.

Чтобы не поднести сейчас руку к лицу.

Не вдохнуть на полную мощность ее запах.

А то и правда. Реально сорвет на хрен. Ничего уже не остановит.

– В ближайшее время нужно доставить в операционную, – перепуганно лепечет девчонка в халатике. – Состояние критическое. Перевозки запрещены. Однозначно. Срочно нужно. Иначе не спасем.