Сначала - Алла Полански

И идёт к другой, к той, что может дать ему большее. Которая позволяет пользоваться своим телом так, как он того пожелает. Дарит ему то, что я не решаюсь сделать.

— Дима, уйди! Видеть тебя не могу! — Слёзы градом текут по щекам. Наконец вырвав запястье из его крепкой хватки, я отвесила ему звонкую пощечину и, пользуясь замешательством парня, скрылась за входной дверью.

Медленно сползая по стенке, попыталась привести дыхание в норму.

— Ира, ну прости меня. Милая! — Парень что есть сил дернул за ручку. — Ну да, дурак я. Идиот! Изменяю… Любимая, дай шанс. Прости меня.

Изо дня в день всё повторяется. Он будет преследовать, пока не сломает сопротивление. Будет кричать о любви, пока я в очередной раз не поверю. Будет вытирать слёзы, пока те не перестанут бежать. Пока не прощу…

Прощу, чтоб снова обжечься.

***

Как можно было быть такой наивной?

Я снова возобновила движение по проспекту, как только светофор дал зелёный свет.

Как можно было верить в его чувства? Вроде и не глупая. И голова на плечах есть… И так всецело любить.

Два года я сопротивлялась напору парня. Боялась подарить ему самое сокровенное. Прощала его измены. Винила себя. А как же? Кто ещё может быть виноват? Это же я его не жалела? Заставляла изнывать его крепкое молодое тело. Не подпускала к себе. А он раскидывался красивыми словами. Обещал, что в будущем всё изменится. Клялся, что я буду у него одна. Что встанем под венец перед Богом и людьми… Как можно было верить?

Злость закипала в душе с новой силой. Сдавив руль до боли в пальцах, выжала педаль газа, прорываясь в потоке машин вперёд. Адреналин смешался с болью, которая поднялась из глубинок памяти, полностью затмевая разум. Сердце бешено колотилось. В ушах звенело. Дыхание сбилось из нормального ритма.

Как можно было верить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Милая моя, прости меня. — Дима покрывал поцелуями мокрые от слёз щёки. Крепко прижав меня к себе, он шептал на ухо несусветный бред, не сильно вдумываясь в смысл фраз. — Милая, любимая. Ты же одна у меня такая. Родная, близкая… Моя. Никто, слышишь, никто тебя не заберёт. Ты моя. Моя.

Слова обрывались в средине фраз, сменяясь тяжёлым дыханием. Я, окончательно повиснув в объятиях Димы, склонила голову ему на плечо, бросаясь в омут страсти. Страх ушёл. Не было больше сил терпеть ноющую боль, зародившуюся внизу живота. Разум затуманился под всплеском эмоций. Всё отступило на второй план. Ощущение реальности утонуло под напором блуждающих по оголённой спине рук.

— Моя… Только моя… — тихие слова прозвучали в комнате вперемешку с моим резким вскриком.

Сознание медленно возвращалось. Натянув одеяло на голое тело, я повернула голову направо, осматривая лежащего рядом Диму. Подложив руки под голову, он лежал на спине. Мощная грудь вздымалась от каждого глубокого вдоха. Закрыв глаза, парень удовлетворенно улыбался. Я же не знала, как себя вести. Смесь стыда и страха сковывала мои движения.

Свернувшись калачиком, прислушалась к своему организму. Разочарование… Это единственное, что я ощущала. Не было ни удовольствия, ни радости, ни эйфории. Даже боли — и той не ощутила…

Что-то не так… Раз за разом я прокручивала произошедшее в голове. Но, что именно меня смущало, так и не могла понять.

Минута стекала за минутой. Комната погрузилась в темноту. Тишина обволокла нас своими невидимыми сетями.

«Моя… Только моя…»

— Дима, зачем? — я подскочила с постели, прижимая к груди одеяло. Понимание того, чего именно парень хотел добиться, стрелой внезапно пронзило сознание.

Он сделал всё, чтобы навек привязать меня к себе. Сделать беззащитной, отвергнутой родными и близкими. Марионеткой в его руках.

— Ира, уймись, — сонно ответил Дима, поворачиваясь ко мне спиной. — Если захочешь, то родишь. А нет — я дам тебе денег…

***

Я резко затормозила. Пелена, застилающая глаза, мешала управлять автомобилем. Виски раскалывались. Руки отказывались крепко держать руль..

Боль и обида снова накрыли меня с головой. Вспомнилось всё. Как стояла в душе, пытаясь смыть с себя засохшую кровь. Как до боли натирала себя мочалкой. Как обливалась слезами, осознавая всё безразличие любимого. Это была всего лишь похоть. Дикое желание самца. Стремление достичь своего, во что бы то не стало.

Потом были три недели ужаса. Болезненное ожидание неизбежности. Страх рассказать маме. Ох, если бы я тогда сказала. Сразу же… В первый день… Ведь можно было уберечься. Не зря же ученые изобрели экстренную контрацепцию. Всего две таблетки в сутки — и вероятность зачатия сводится к нулю. Если бы… Тысячи этих самых «если бы» сводили с ума. Заставляли просыпаться в холодном поту. Были источником слёз и истерик. Сделали меня волком-одиночкой, не подпускающей к себе даже самого родного человека — мамы.

Вдох-выдох… Вдох-выдох…

«Один… Два… Три… Четыре…» — мысленно считала цифры, ожидая, пока руки перестанут дрожать, а голос снова станет ровным и четким. У меня есть ровно пять минут, чтоб привести себя в порядок и предстать перед руководством эффектной брюнеткой с кристальными тёмно-серыми глазами. Моя улыбка будет безупречна. Движения — плавные и точные. А речь снова приобретет дар убеждения.

Вдох-выдох… Вдох-выдох…

Один-два-три-четыре…

Последний раз окинув свое изображение в зеркале, я вышла из автомобиля. Включив сигнализацию, поправила воротник пальто и прошла мимо автоматически открывшихся дверей. Звонкий стук каблуков эхом отдавался во все уголки фойе бизнес-центра «Ореон».

— Ирина Владимировна, поздравляю вас, — Максим Андреевич, генеральный директор проектно строительной компании крепко пожал мне руку. — Вы всё-таки выиграли этот конкурс. Хотя я и не сомневался в вас.

Я, вежливо улыбаясь, выслушивала поздравительную речь каждого из присутствующих. Теперь я стала одной из них.

Руководитель проектно-строительного направления. Должность, к которой шла долгих пять лет. Где-то по головам, наживая себе врагов. А где-то — при помощи обычного женского обаяния, которым я умела пользоваться как никто другой. Однако этот способ только увеличивал количество недоброжелателей, ведь мало кто из мужчин любил быть отвергнутым и брошенным.