Страсти в нашем разуме. Стратегическая роль эмоций - Роберт Фрэнк

Некоторые из эмоций — гнев, презрение, отвращение, зависть, стыд и чувство вины — были описаны Адамом Смитом в качестве нравственных чувств. Теория вознаграждения как основы поведения говорит нам, что эти чувства, подобно чувству голода, могут конкурировать и конкурируют с чувствами, возникающими из рациональных расчетов материальных выигрышей. Именно по этой причине они могут помочь людям решить проблему обязательства.

В любом случае ясно, что эти чувства могут менять стимулы людей в нужном направлении. Возьмем, например, человека, способного испытывать сильное чувство вины. Этот человек не будет обманывать, даже когда в его материальных интересах — обмануть. Причина не в том, что он боится разоблачения, а в том, что он просто не хочет обманывать. Его отвращение к чувству вины действенным образом меняет выигрыши, с которыми он имеет дело[43]. То, что нет необходимости следить за таким человеком, чтобы помешать ему обманывать, снимает проблему того, что часто нет практического способа это делать.

Точно так же тот, кто страшно раздражается, когда с ним поступают несправедливо, не нуждается в формальном контракте, который обязал бы его мстить. Он все равно будет стремиться отомстить, потому что хочет этого, даже когда с чисто материальной точки зрения это себя не оправдывает. Чувство гнева у него будет перекрывать материальные стимулы.

То же самое чувство справедливости может выступать в качестве механизма обязательства, необходимого для решения проблемы торга. Вспомним, что Смит был в слабой позиции при ведении торга, потому что ему деньги были нужны больше, чем Джонсу. Но если Смита волнует не только то, сколько денег он получит в абсолютном выражении, но также то, как делится общая выручка, он будет гораздо больше склонен отвергать нечестный раздел. Заботиться о справедливости — это как подписать контракт, который не даст принять невыгодные условия односторонней сделки.

И, наконец, неудивительно, что проблема брака тоже лучше решается с опорой на нравственные чувства, а не на неудобные формальные контракты. Лучшая страховка против изменений в будущих материальных стимулах — сильные любовные узы. Если через 10 лет один из партнеров тяжело заболеет, у другого появится материальный стимул найти нового. Но крепкие узы привязанности сделают это изменение стимулов нерелевантным, что открывает путь для текущих инвестиций в отношения, которые в противном случае оказались бы слишком рискованными.

Сами по себе, однако, описанные изменения стимулов недостаточны для решения проблемы обязательства. Пусть сильного чувства вины достаточно, чтобы удержать человека от мошенничества. А удовлетворительное чувство, возникающее от того, что ты поступил правильно, в самом реальном смысле является само себе наградой. Но наша задача здесь, повторимся, — объяснить, как такие чувства могли эволюционировать в материальном мире. Мы не можем питаться моральными чувствами. Чтобы они стали действенными в конкурентной среде, они должны приносить материальные выигрыши.

Вспомним, что потенциальная выгода от честности — сотрудничество с другими людьми, которые тоже честны. Чтобы честный человек получил материальное вознаграждение, другие люди, следовательно, должны иметь возможность распознавать его в качестве такового, а он в свою очередь должен уметь распознавать других честных людей. Точно так же побуждение к мести контрпродуктивно, если у других нет какого-нибудь способа заранее почувствовать, что оно свойственно этому человеку. Человек, в котором это чувство остается неузнанным, не сможет сдерживать потенциальных хищников. А если человек все равно станет жертвой, то лучше не желать отмщения. В конце концов, самый худший исход в обоих мирах — потратить 2000 долларов на то, чтобы получить 1000 долларов компенсации за испорченную пшеницу. По сходным причинам чувство честности и способность любить не будут приносить материальных выигрышей, пока о них не будут каким-либо образом оповещены другие люди.

Но как сообщить о чем-то столь субъективном, как самые сокровенные чувства человека? Уж точно недостаточно просто заявить о них. («Я — честный. Верьте мне».) Важная деталь механизма обязательства, о котором я думаю, хорошо схвачена в карикатуре Фрэнка Моделла, представленной на рис. III.1.

Осмотрительная пара должна решить, покупать ли карандаш у джентльмена с плеткой. Если они поверят, что он совершенно рациональный, эгоистический человек, наличие плетки ничего не меняет. Человек должен понимать, что никакое число дополнительных продаж карандашей не компенсирует ему срок, проведенный в тюрьме, если он все-таки воспользуется плеткой по назначению. Но если они считают, что он не полностью себя контролирует, плетка имеет значение. Тогда в их интересах купить карандаш независимо от того, нужен он им или нет. И в этом случае человек продаст еще один карандаш, даже не пошевелив плеткой.

Заметим, что табличка, висящая у мужчины на шее, не единственный и даже не самый надежный сигнал того, что он не вполне рационален. Наоборот, тот факт, что он, видимо, думает, что табличка способна служить его целям, может дать обратный эффект. Но самое главное — выражение его лица. Люди, владеющие собой, выглядят обычно иначе.

Если нравственные чувства так полезны, то почему тогда в мире так много нечестных людей? Какие силы помешали нравственным чувствам вытеснить чувства менее благородные, которые так же очевидно свойственны человеческой природе? Чтобы сфокусироваться на этих вопросах, давайте изучим специфический пример проблемы обмана.

Вернемся к примеру с рестораном. И у Смита, и у Джонса есть выбор — обманывать или нет. Выбор этот предполагает четыре возможные комбинации поведения. Для большей наглядности предположим, что выигрыши для этих комбинаций представлены в табл. III. 1. Термины «предать» и «сотрудничать» означают соответственно «обманывать» и «не обманывать».

Выигрыши в табл. III. 1 — те же самые, что мы видели в таблице для материальной дилеммы заключенного в главе II. Как и раньше, преобладающая стратегия — предать своего партнера. Джонс получит более высокий выигрыш, если предаст, чего бы ни делал Смит, и то же самое верно для Смита. Если Джонс считает, что Смит ведет себя эгоистически, он предскажет, что Смит предаст. И пусть только ради того, чтобы защитить себя, он скорее всего будет вынужден тоже предать. Когда оба предадут друг друга, каждый получает выигрыш в 2 единицы. Неприятность, как со всеми такими дилеммами, в том, что оба легко могли бы выиграть больше. Если бы они сотрудничали, каждый бы получил выигрыш в 4 единицы.