Покорение западного Кавказа. Записки участников боевых действий - Коллектив авторов

В жару перестрелки он так увлекся, что не заметил засады, на которую наехал, и что всадники отстали от него. По залпу, сделанному горцами, убитый Гусаров упал с лошади и, прежде чем к нему ycпели подскакать милиционеры, был раздет горцами донага. Многое заставляет предполагать, что милиционеры умышленно отстали от своего начальника. На лошадей сослаться нельзя, потому что они были слишком хороши, а лошадь полковника Гусарова не славилась скакуном; трусость тоже не могла иметь места, потому что с этим чувством милиционеры, хотя и из горцев мирных, незнакомы. Просто на просто, это было предательство. Неизвестно, какие причины побудили милиционеров поступить так; но измена была слишком очевидна, чтобы сомневаться в ней. Говорят, будто полковник Гусаров был очень строг и требователен с подчиненными – что не нравилось горцам, избалованным в прежние времена; а кавказские перестрелки были удобны для того, чтобы избавляться от нелюбимых начальников. Правда, подобные случаи бывали весьма редко, однако, бывали – без юридических доказательств преступления, достаточных для преследования их.

На ночлег отряд остановился у реки Мартэ, откуда, с рассветом, 2-го марта, выступил в Бжедуховскую станицу. Великий Князь находился при авангарде, с кавалерией. Почти весь переход был сделан без выстрела. Оставалось не более трех верст до станицы, когда кавалерия остановилась; драгуны выслали наездников. Впереди показались горцы. Стали раздаваться выстрелы. Трем батальонам: самурскому, гренадерскому и 19-му стрелковому приказано – поспешить бегом к переправе, у которой, параллельно дамбе, горцы сделали в большом числе засаду.

Командующий войсками, генерал-адъютант граф Евдокимов, лично в этот день распоряжавшийся, направил батальоны во фланг горцам, которые, заметив опасность своего положения, стали подниматься на высоту вправо. Но здесь их ожидал 19-й стрелковый батальон. Дав горцам время выбраться на открытое место, стрелки, без выстрела, бросились на них в штыки, и так как первая рота была ближайшая, то на ее долю выпала завидная честь довольно горячего дела.

Ошеломленные горцы повернули кругом. Положение их было весьма тяжелое: сзади, по пятам, гонятся солдаты и отсталых подгоняют штыками, а впереди загородил дорогу завал аршин четырех высоты, который они торопились занять ранее стрелков. Большая часть партии успела перелезть через плетень; оставшиеся были переколоты штыками.

В этом деле отличился в особенности стрелок Яков Алексеев. Во время атаки завала, один из офицеров, не рассчитав быстроты, с какою могли двигаться солдаты, отъехал довольно далеко. Несколько человек горцев, заметив, что солдаты отстали, сделали по офицеру залп, которым была тяжело ранена его лошадь, и затем, бросились в шашки. Уже горцы были близко, и, конечно, офицер не уцелел бы, если б не подоспел во время Алексеев; – одного свалил он пулею, другого штыком, а третий догадался дать тягу. Когда прибежала запыхавшаяся от усталости рота, все уже было кончено. Офицеру, так неосторожно увлекшемуся, пришлось выслушать справедливые замечания стрелков, которые берегли своих начальников.

С занятием завала началась довольно живая перестрелка: горцы опомнились, заняли выгодные позиции и отчасти вознаградили себя за понесенные потери.

В продолжение всего дела Великий Князь следил за действиями войск до той минуты, как стали прекращаться выстрелы, – и не одна пуля просвистала мимо Его Высочества;

На другой день все отличившиеся были щедро награждены чинами и орденами; затем, отряд двинулся в станицу Пшехскую, откуда Великий. Князь, простившись с войсками, отправился в Майкоп.

До 27-го апреля войска занимались окапыванием станицы Апшеронской. По окончании работ отряд выступил вверх по Пшехе чтобы открыть сообщение с станицей Самурской. С привала данного отряду в долине Хиач, был произведен набег на аулы, по ущелью Дыньшеходз. Кавалерия поскакала по самому ущелью, а 19-й стрелковый батальон двинулся на высоту. Здесь подполковник Экельн направил две роты по дороге, вправо, в чрезвычайно густой лес, предполагая, что жители аулов удалились в чащу леса. Второй полубатальон он повел лично по высоте через аулы, двигаясь с возможною быстротою, чтобы поспеть вовремя к кавалерии, поскакавшей вдоль ущелья и уже успевшей завязать с противниками довольно живую перестрелку.

Роты пришли вовремя. Кавалерия, ворвавшаяся в довольно большой и не пустой аул, затруднялась отступить в виду горцев. Сменив кавалерию, подполковник Экельн, принимая на себя удар зa ударом, начал отступление и по пути истреблял уцелевшие аулы. Натиски горцев с каждой минутой становились горячее, а при спуске в долину они стали кидаться, как бешеные. Горцев было немного, но ожесточение, с которым они бросались на стрелков, было изумительное; – в буквальном смысле, они лезли на штыки, на которых и погибали. В этом деле стрелки выдержали много жарких минут, до той поры, пока экстаз горцев не остыл под губительными ударами штыков. Спуск в долину совершился спокойно; стрелки присоединились к отряду, вынеся из дела тринадцать человек раненых.

С привала отряд двинулся вверх по Пшехе. Долина Хиач замыкалась возвышенностью, чрезвычайно лесистою, на которой находился аул Магомет-Эмина. Едва приблизился к этой высоте шедший в авангарде 19-й стрелковый батальон, как раздался навстречу ему довольно сильный залп, почти в упор. Не давая горцам вторично зарядить винтовки, подполковник Экельн бросился на высоту и, овладев ею, оттеснил горцев вправо от дороги.

Отсюда начиналась местность весьма пересеченная: приходилось почти на каждой версте спускаться в овраги, по дну которых протекали болотистые ручьи. Овраги, довольно отлогие в низовьях, выше обрывались почти отвесно. Лес, по которому двигалась правая цепь, был так густ, что не представлялось возможности ни соображаться с движением главной колонны и обоза, ни сохранить надлежащую связь. Цепь разорвалась: большая часть ее примкнула к авангарду; обоз остался без прикрытия. К счастию, стрелковая рота Кубанского полка, бывшая в хвосте правой цепи, осталась на своем месте, и, приняв на себя горцев, отвлекла их от обоза и молодецким делом поддержала славное имя Кубанского полка.

Горцы, заметив разъединенное положение этой роты, занялись ею, как верною добычею. По выстрелам, доходившим до нас, слышно было, что там идет горячее дело. Из авангарда две роты ширванцев бегом бросились на выручку, но пришли поздно: кубанцы постояли сами за себя, хотя и понесли чувствительную потерю; – почти половина роты легла на месте. К остальным людям присоединился, в самый разгар дела, полувзвод гренадерского стрелкового батальона, начальник которого, подпоручик граф Менгден, поплатился жизнью за свой великодоблестный поступок. Помощь, оказанная графом Менгденом, спасла роту; но вся тяжесть дела была, главным образом, выдержана кубанскими стрелками. Занятые этим делом, горцы не обратили внимания на обоз, который с правой стороны, то есть, именно с той, где находился неприятель, был открыт. К счастию, фурштаты были уверены, что цепь защищает их, иначе трудно представить себе, какая вышла бы суматоха.