Шутки в сторону - Оксана Обухова

Я плюхнулась рядом.

— Никаких сил нет терпеть эти наскоки. Мы боимся оставлять дом без присмотра. Вам, кстати, как? Таблеточку или рюмочку предложить?

Полина согласилась на рюмочку.

Я тоже кивнула.

Инга Валерьевна презрительно фыркнула. И кажется, это фырчанье больше относилось к мужу, так как радостный Иван Павлович, со словами «вот так и держим осаду», стремительно унесся в дом за бутылкой.

Угостили нас неожиданно. Самогоном. Отличного качества и необычайной крепости. Самогон не хуже злющего кобеля кусал желудок, бил в голову с силой пушечного снаряда и разливался по старорежимным граненым стопарям.

Первой, что удивительно, почувствовала удар Инга Валерьевна. Вероятно, она чувствовала себя неловко за нелюбезный прием, пыталась как-то эту нелюбезность объяснить (но в дом тем не менее не приглашала).

— Я перед бабушкиной иконой Николая Угодника клятву дала — ни один чужой человек порога дома до моей смерти не переступит. Надоели все. Ходят и ходят… То какие-то узбеки, — пустите их на постой. То богатеи с чемоданом денег нагрянут, — продавай им дом…

— Да не чемодан это был, — встрял Иван Павлович, — барсетка.

— А по мне хоть мешок!! — прорычала супруга. — Не будет на то моего согласия! Я в этом доме выросла, здесь оба моих родителя последний вздох сделали! Тут и я черного ангела встречу!

После данной тирады с разведывательной миссией под семидесятиградусный самогон можно было завязывать. Инга Валерьевна нашего врага на постой не пустит, хоть бы и представился он ей секретным сотрудником Организации Объединенных Наций. Иван Павлович был не столь категоричен, но против бескомпромиссно настроенной супруги устоял бы вряд ли.

Полина с приятностью лакала самогон и уходить из гостей не торопилась.

Иван Павлович был несказанно рад дамскому обществу.

Инга Валерьевна тоже была не против.

Я думала о том, есть ли в аптечке мадам Карауловой что-то от похмелья, и прикидывала, где мы все будем, когда опростаем почти полную четверть семидесятиградусного деликатеса. На закуску были четыре яблока, миска малосольных огурцов, шмат отличнейшего сала на ломте бородинского и три плавленых сырка.

Вечер получился нечаянно славным. Прощаясь с хозяевами у ворот, окрашенных в приятный синий цвет, мы получили разрешение наведываться еще. Особенно завтра, если будет тяжко. Но не более чем на одну рюмку.

— Наконец-то усну, — пробормотала Полина, шагая вдоль своего зеленого забора.

Я оглядывала окрестности и сожалела, что по двум другим домам, попадающим в двухсотметровый радиус уверенного приема, ходить уже неприлично. Две косые девицы не проникнут в подозреваемые дома дальше дверных замков.

Но дошагавшая до своих ворот Аркадьевна имела на этот счет совсем противоположное мнение. Она понажимала на кнопочку домофона соседа справа, побарабанила кулачком по железной двери, и, когда, припечатав зад к железу, собралась ударить в него пяткой, от ворот я ее отлепила:

— Не сходи с ума, его нет дома. Видишь, во всех окнах темно?

— Очень жаль, — пересчитав темные окна второго этажа, заявила Полина. — Этот крендель самый подозрительный в нашем околотке. У него голые бабы по сугробам бегают.

— И часто? — уволакивая Аркадьевну от серых ворот, поинтересовалась я.

— Мне хватило одного раза полюбоваться. Хочу сказать, — все были тощие и плоские, как шутки моего мужа.

— Достанем его завтра, — пообещала я, взяла из Полининых рук связку ключей и отомкнула наши ворота.

Утро я встретила в чужой спальне, вся с ног до головы в чужих кошках. Дезире уютно устроилась на свободном уголке пуховой подушки. Бемоль оккупировала ноги и очень обижалась от каждого толчка. Дружным урчанием кошки пожелали мне доброго утра.

Голова не болела совершенно. Видимо, доскональное знание химической науки помогло Ивану Павловичу усовершенствовать процесс очистки самогона до марки «Супер-Экстра». Я была легка, подвижна и совершенно не замечала признаков похмелья.

Из кухни тянуло запахом приличного кофе, я не стала разыскивать запропастившиеся тапочки, босиком спустилась на первый этаж.

Пристроив на нос очки в изящной золотой оправе, Аркадьевна сидела за кухонным столом и просматривала свежую прессу.

— Доброе утро, — глянув на меня поверх стекол, поздоровалась она. — Как выспалась?

— Волшебно, — призналась я. — Надо бы сходить к нашему химику еще раз и выведать рецепт самогона. У меня есть одна знакомая семья, в ней нянюшка коллекционирует способы очистки и настойки. Думаю, рецепт Ивана Павловича ее удивит.

— Меня уже удивил, — кивнула Полина. — Когда проснулась и вспомнила, боялась голову от подушки оторвать. Но ничего подобного — как будто вовсе не принимала.

— Тимур не звонил? — даже не шепотом, а одними губами спросила я. Присела на край диванчика и поднесла к губам аккуратную, крошечную чашечку с кофе.

Полина ответила довольно громко и с выражением:

— Нет. Думаю, с «подарком» все в порядке.

Мы немного поболтали о пустяках, ремонте, кошках и погоде, я приподнялась с дивана и предложила Полине прогуляться по саду.

— Хочу перекурить на свежем воздухе. Не составишь компанию?

Утро конца августа было зябким. Мы плотнее запахнули пеньюары, я до упора вставила ноги в спортивные тапочки и, усевшись на лавочку, слегка прогретую неярким солнцем, предложила составить рабочий план на ближайшие сутки:

— Сначала позвони Стасу и пролей лак на тумбочку. Потом звони Наумычу в Москву и проси его подыскать тебе в столице такую же бронзовую лампу, как стоит в твоей гостиной. Мол, свою завтра придется подарить подруге на свадьбу, а так как найти что-то подобное в наших магазинах не получилось, ты просишь подобрать тебе похожую лампу в московских магазинах.

— С лампой-то все понятно, лишний светильник мне не помешает, — вздохнула вдруг Караулова и призналась: — А вот как быть с креслом? Кресло драть мне неохота. Оно дорогое и в тон гарнитура в столовой… Может, и Семену Ивановичу про лампу намекнем?

— Полина, — с некоторой укоризной напомнила я, — вчера ты собиралась весь дом бросать и удирать из города. Сегодня что изменилось? Выспалась и от сердца отлегло?

— Отлегло, — созналась Аркадьевна. — И выспалась.

— Кресло придется испортить, — пресекая любые споры, категорически заявила я. — Если самой трудиться жалко, поручи мне, — я человек безжалостный, постараюсь на совесть.

— Старайся, — вздохнула Полина и пошла за сотовым телефоном.

Прискорбная история тесной встречи лака для ногтей и столешницы прикроватной тумбочки не вызвала у Стаса Коротича ожидаемого энтузиазма.

— А я тут при чем? — удивился строитель.