Массажист - Надежда Волгина

Они вышли под снег, и Маша протянула руку, ловя невесомые снежинки. Как только природа расщедрилась на снегопад, так сразу же на улице потеплело, словно трескучий мороз не мог соседствовать с этим белым буйством.

– А тебе сколько лет? – через какое-то время поинтересовался Никита.

Рука об руку они свернули за дом и вышли на аллею, которая вела прямиком к парку.

– Тридцать.

– А дочери твоей… тринадцать, кажется?

Он прикинул в уме, что мамой эта женщина стала очень рано.

– Двенадцать. Тринадцать будет через полгода. Она сейчас в шестом классе, в той школе, где ты преподаешь.

– Получается, что родила ты ее в восемнадцать?

– Да, – легко отозвалась Маша. – С… бывшим мужем мы учились в одном классе. И в выпускном все и случилось…

Она замялась на долю секунды, но Никита это расслышал, как и легкую грусть в ее голосе.

Собственно, ему не было дела до ее прошлой жизни. Интересовала она настоящая, здесь и сейчас. Он не загадывал, что будет дальше, понимал только, что к этой женщине относится как-то иначе, не так, как ко всем остальным.

– Ты тоже рано женился? – посмотрела она на него.

Ее нос слегка покрасней, но такой она казалась ему еще красивее.

– Жить стали вместе. Поженились, когда сыну исполнился год.

На Марине он женился по залету, как говорится, и по глупости, в чем отдавал себе сейчас отчет. Она всегда казалась ему немного ветреной, но он думал, что с рождением сына она остепенится. И какое-то время так и было. А потом он попривык, потерял бдительность, а она… сбежала с футболистом. Значит, не остепенилась.

Больше Маша не задавала ему личных вопросов, и Никита тихо радовался этому. Возможно, она понимала, что личные трагедии их чем-то похожи. Но хотелось верить, что есть в ней врожденная деликатность, которая многим женщинам просто не свойственна. А он знал много женщин.

– Мне пора возвращаться, – проговорила Маша, когда они обошли парк и снова вышли на аллею.

Снег почти перестал, так, редкие хлопья падали с неба. Завтра закончится сказка. На время, пока зима не вступит в свои права.

– До скольки ты работаешь? – поинтересовался Никита, когда они уже сворачивали в ее двор.

Он разглядел свою машину, припорошенную снегом. Придется почистить, прежде чем ехать домой – мелькнула мысль. И ему не хотелось расставаться, хоть по-другому и не получалось. Не сегодня.

– До шести.

Он работал до восьми. Частенько приходилось задерживаться. Но завтра этого делать не планировал.

– Не против, если я заеду за тобой в половине девятого?

Они уже дошли до ее подъезда, и Маша остановилась у крыльца.

– Хорошо, – только и сказала.

А он-то ждал глупых вопросов. Зачем? А что мы будем делать? Куда пойдем или поедем?.. На миг забыл, что она не такая как все, особенная.

Никита обнял ее так нежно, как только позволяла разгорающаяся внутри страсть. Она доверчиво подставила ему губы, которые он с удовольствием поцеловал.

– Спокойной ночи, Маша.

– Спокойной ночи, Никита, – улыбнулась она.

И снова пошел снег, как символ их сегодняшней встречи. Это был снег их встречи.

«Дружно ударились рыбы об лед…»

– Что-то ты сегодня какая-то дерганная, – внимательно посмотрела на меня Лена, подавая чашку кофе. – Ножницы роняешь, клиентов не слышишь… Случилось что?

– Все хорошо, – мазнула я по ней быстрым взглядом.

– Ну конечно! И потому ты глаза прячешь, как проштрафившийся двоечник, – шумно отхлебнула она обжигающий кофе.

Я вот горячий пить не могла и всегда на время отставляла чашку, чтоб остыл.

– Колись, давай. Вижу же, что хочешь выговориться, – велела Лена.

И я раскололась, недолго думая.

– У меня сегодня свидание.

– Да? Ничего себе! И с кем же? Кто тебя заставил скинуть одеяние монашки? – рассмеялась Лена.

– Никита.

– Это физрук что ли? – округлила глаза Лена. – Ну ты даешь!..

– Да чего ты прицепилась к нему?! Физрук-физрук… – разозлилась я. – А твой Витюша, можно подумать, министр! Он кто? Тренер? Не так далеко и ушел… Да и разве профессия делает человека?

– Эк ты загнула, – усмехнулась Лена. – Защищаешь его так, что я бы могла подумать, что ты влюбилась в него. Но ты же у нас теперь ни в кого не влюбляешься, – состроила она мне лукавые глаза.

Не влюбляюсь, да. По крайней мере, когда-то дала себе такое слово. Но в том, что Никита меня сильно волновал, не могла не признаться себе же. И предстоящую встречу относила именно к свиданиям. А учитывая, что таковых у меня уже давно не было, волновалась нешуточно. Лена права – весь день у меня все валилось из рук, и внимание было рассеянное. Я ждала вечера. Желала его наступления и мысленно оттягивала момент нашей встречи. В ужасе замирала, представляя себе, что Никита не приедет, как обещал. Все время смотрела на часы, отсчитывая минуты. А когда подошло время идти домой, то волнение мое уже достигло пика. И конечно же, это не укрылось от Ольки.

– Ты куда-то собираешься сегодня? – поинтересовалась дочь, когда я вышла из ванной и опустилась перед туалетным столиком в спальне.

– Да, собираюсь, – только и ответила, не зная, как лучше обо всем рассказать дочери.

– У тебя появился хахаль? – прислонилась она к косяку.

– Мужчина, дочь, – с укоризной взглянула я на нее. Не нравились мне ни ее поза, ни тон, ни взгляд. И ссориться с ней не хотелось. Да и голова была занята другими мыслями. – Мне пока нечего тебе рассказать. Мы и познакомились не так давно…

– Это тот, с кем ты сосалась возле подъезда вчера? – перебила меня Оля.

– Тон смени, пожалуйста, – я все еще старалась говорить спокойно.

А еще я вдруг поняла, что дочь уже взрослая, словно посмотрела на нее чужими глазами. Только вот, вместе с врослением появилась и грубость, свойственная многим подросткам. И я никогда бы не подумала, что дочь меня будет в чем-то обвинять, причем, даже раньше, чем это что-то произошло.

– Домой ночевать хоть вернешься? – все тем же прокурорским тоном допытывалась Оля.

Я начинала закипать, аж руки мелко затряслись, но все еще сдерживалась.

– Когда я не возвращалась домой? Оль, что ты такое говоришь? – посмотрела на дочь.

– Откуда я знаю! – раздраженно дернула она плечами. – Если останешься у него на ночь, так и скажи.

– Ольга! – не выдержала и прикрикнула я. – Замолчи, пока не сказала чего-то лишнего! Иди к себе, дай мне одеться и накраситься.

– Да больно надо! – фыркнула она и скрылась за дверью.