Дублер - Андрей Кивинов

– Жена точно убита?

Каравай показал окровавленный палец.

– Прямо у дверей лежит. Ал-л-е-е.

– Тьфу, бля… Надо убалтывать его, родню найти…

– Бурденко там пытается, в картишки предлагает перекинуться, значок свой обещает подарить.

– Хватит балаболить, давай назад к дверям. Любимов, ты тоже. Смотрите, чтобы не выскочил.

– Валить можно, если что?

– Друг друга только не завалите.

Предупреждение не было лишено смысла. Довольно часто при плохо подготовленных задержаниях возникала суматоха, при которой менты начинали палить без разбора, попадая в своих.

Валера с Витькой побежали назад, к будке.

– Что-то отдела очистки не видно, – проворчал Любимов. – Показали бы класс, что ли…

Подкатил фургон ОМОНа. Минут десять уйдет на выяснение обстановки. У нас сегодня не показательные выступления по освобождению заложников, не игрища для журналистов и начальства, когда заранее известно, что не проиграешь, у нас тут за каждый неверный шаг придется платить «наличкой».

Мужик опять что-то заорал, вероятно, заметил машину, добрейшей души человек. В очередной раз шарахнул по окнам, правда, уже из двух стволов, одиночными стрелять надоело.

Валера из окна подъезда заметил, как два человека в камуфляже заскочили в дом напротив. Вероятно, стрелки. Еще несколько омоновцев побежало в сторону подъезда, где сидели оперы, – прикинуть на месте, что к чему, прежде чем начинать организованный штурм.

Бурденко пытался докричаться через двери.

– Сергеич, хватит, блин, дурковать! Иди приляг, оно отпустит. Я понимаю, что бабы – сволочи, сам бы передушил всех по очереди, но стекла-то зачем бить? И не надо жадничать – пострелял, дай теперь мне пальнуть.

В ответ послышалась хриплая ругань, не связанная какой-либо логикой.

Валера по-прежнему стоял на площадке, наблюдая за двором. Каравай находился возле двери, держа пистолет на боевом взводе.

– Во, черт! Ну, придурок!

Валера адресовал эти слова не Павлу Сергеевичу. Из-за кустов, примыкающих к дорожке, выскочил пацан лет десяти и побежал через двор к детской площадке. Даже для пистолета он был отличной мишенью, не говоря уже о длинноствольном ружье, заряженном картечью. Судя по одежде, мальчишка был не из приличной семьи и принадлежал к обществу дворовой шпаны.

Это случилось в тот момент, когда все внимание было сосредоточено на действиях ОМОНа и такого поворота никто не ожидал.

Ближайший милиционер охраны находился метрах в шестидесяти. Увидев пацана, он сделал несколько шагов вдогонку, но замер, понимая, что тот достигнет площадки раньше.

Пацан бежал не очень быстро, словно дразнил стрелка.

Стрелок не заставил себя уговаривать. Огонь!

Заряд угодил в песочницу, находящуюся буквально в метре от ног мальчишки. Это спасло его от осколочных ранений – попади круглый шарик картечи в твердый грунт, пацан мог остаться без ног. Тем не менее что-то случилось – парнишка споткнулся и, пропахав землю носом, остался лежать на земле. Он был жив, просто замер, закрыв голову руками.

В толпе заголосили женщины. В ружье оставался второй заряд. Валера, вжавшийся лицом в стекло окна лестничной площадки, развернулся и заорал:

– Каравай, выноси на хер дверь!

На площадку вбежали три омоновца.

– Двери, двери!!! – рвал глотку Валера.

Вероятно, Павел Сергеевич решил прицелиться более тщательно, в связи с чем повторный залп откладывался на несколько секунд.

Валера прыгнул на ступеньки, еще раз бросил взгляд в окно и снова замер.

Пацан поднялся с земли, но не побежал. Он просто перестал соображать, что происходит вокруг.

Особенности национальной охоты…

Омоновцы налегли на дверь. Последующая картина запомнилась Валере на долгие годы. Из-за трансформаторной будки словно теннисный мячик, посланный мощным ударом ракетки, вылетел Дубов, который оказался ближе всех к подростку, и в несколько секунд достиг площадки. Протаранив пацана, Вадик сбил его с ног и накрыл собой…

Валера не слышал выстрелов снайперов, не слышал, как заорал за стеной раненый мудак, как треснула дверь. Он смотрел туда, на площадку, где Вадик Дубов, человек, непонятно что делавший в милиции, который, казалось, имел в жизни все, кроме проблем, реально рисковал своей шкурой, спасая малолетнего придурка от придурка взрослого…

Шум, плач и крики за спиной заставили Валеру обернуться. Он поднялся к двери и зашел в квартиру.

Женщина лежала на пороге, кричащую и ничего не соображающую дочку Бурденко увел на кухню и пытался кое-как успокоить. Хрипящего Павла Сергеевича прижимали к полу омоновцы. Левая половина его майки пропиталась кровью – по крайней мере один из снайперов был настоящим профи. Возле окна валялись двустволка, россыпь гильз. Любимов пригляделся. Один из курков был взведен…

Вадик поднял голову, посмотрел в сторону трехэтажки. Мужичка в окне не было. Опер опустил глаза и вытащил из специального держателя разбитый пейджер. «Эх, жалко игрушку…»

Под ухом раздался бойкий голос:

– Здравствуйте, я корреспондент криминальной хроники «Радио-Попкорн». Вы только что на наших глазах совершили настоящий подвиг. Вы сделали то, чего не смогли сделать те, кому это положено, я имею в виду милицию. Скажите, что вы испытывали в тот момент, когда бежали к мальчику – гнев, боль, страх?

Вадик скорчил жуткую гримасу, погладил свой бритый затылок и рявкнул:

– Пошел в жопу, «Попкорн». Я кто, по-твоему? Бык племенной? Изжогу я, бля, испытывал. Где этот засранец, сам пришибу…

Пацан не стал дожидаться справедливой расправы и смылся в кусты.

Вадик отряхнулся и, разглядывая разбитый пейджер, пошел к своему «опелю».

«За пейджер две грамоты минимум, обидно, блин, по жизни…»

Назад, в отдел, ехали, не просто врубив приемник, а выжав из динамика все его ватты. Ехали, никому не уступая дороги, на каждом перекрестке нарушая правила, опьяненные маленькой, неизвестной другим победой.

Праздник продолжили в кабинете Бородина, плюнув на все приказы о борьбе с пьянством, сгоняв перед этим в «24 часа». Валера, само собой, от коллектива не откололся, хотя водку пил редко и небольшими дозами. Поэтому после второй «стошечки» голова с непривычки поплыла и смысл слов, сообщенных вошедшим дежурным, дошел до него не сразу.

– Из «Крестов» звонили. Степаныч умер…

Валера миновал широкий, отделанный мрамором холл, представился охраннику-секюрити, подождал, пока тот созвонится с ожидавшим опера человеком. Переговорив, охранник утвердительно кивнул, объяснил, как найти нужный кабинет, и переключил внимание на следующего посетителя.