Так было, так будет - Дмитрий Николаевич Меренков

самолёт МиГ-25П (бортовой номер «31»), пилотируемый советским лётчиком Беленко, совершил посадку в аэропорту Хакодате (остров Хоккайдо). Впоследствии японскими властями было сделано официальное уведомление, что Беленко попросил политического убежища. 9 сентября он был вывезен в США.

В плане баланса сил сверхдержав и их диспозиции, побег Беленко повлиял на перераспределение авиапарка истребителей-перехватчиков в рамках вооружённых сил стран Советского блока, В то же время вынуждено активизировалась разработка новых перехватчиков. МиГ-25 было решено спешно экспортировать в соцстраны и страны социалистической ориентации, пока он не устарел окончательно. Косвенно, побег Беленко повлиял на ход работ (в сторону интенсификации) и ускорил принятие на вооружение МиГ-31. Союзу пришлось менять всю техническую составляющую передового базирования всех ВВС СССР.

Борьба с национализмом всех мастей продолжалась до 1991 года. Закончилась предательством «дела партии» руководством КПСС и развалом Советского Союза.

КОНЕЦ ЭПОХИ ЯРОСТНОЙ БОРЬБЫ

В 1947 году Роман Шухевич, он же «генерал Чупринка», объединил остатки запрещённых в Российской Федерации УПА и подпольного актива ОУН (б), после чего фактически возглавил националистическое подполье в западной части УССР.

В 1950-м году главный нацик Шухевич погиб. Казалось, что национализм украинский, лесной прибалтийский, высокогорный кавказский и крымский побеждены и не восстанут из могил. Уничтожение главарей бандформирований было ошибочно принято, как крах движения.

Картинка 23. Выезжали из города промозглым апрельским утром затемно, чуть позже четырёх. Подполковник уселся на продавленное сиденье рядом с водителем-сержантом. Опасался уснуть на заднем, или, что было бы гораздо хуже, позволить уснуть за рулём сержанту. Утренние часы самые сонливые, да ещё пустая дорога. Рецепт один — поддерживать шофёра разговором.

Американский внедорожник, попавший на Западную Украину ещё в 1944-м по ленд-лизу, так и не поехал в Европу вместе с армией-освободительницей, остался месить пыль и грязь карпатских дорог. Заляпанный вылетающими из-под колёс брызгами, посвистывая пулевыми пробоинами в левой дверке и лобовом стекле, «виллис» подсвечивал фарами укатанный снег и грязные обочины, колёсами считал ухабы и ямки дороги. Выдавленные протектором покрышек колеи моментально заплывали талой водой и замерзали. Подполковник вдруг увидел эту картину сверху, подумал — так и в жизни. Деяния человека оставляют след, но память заливает повседневная рутина и вот уже застывшая гладкая поверхность вместо тернистого жизненного пути.

Совсем было сгладила морока сна извилины мозга, но реальность не бывает гладкой! На особо крупных ухабах подбрасывало так, что Подполковник доставал темечком брезентовую крышу. Очередной жёсткий контакт с пружинами сиденья, слетевшая с коленок фуражка, клацнувшие зубы далеко отогнали сон. Как бы подтверждая пробуждение рявкнул шофёру «Не гони!» В ответ прозвучало что-то вроде: «Моя-твоя понимай нету!»

К восьми стало светлее, вдоль дороги вырастали из темноты деревья с чёрными ветками и «развешенными на них бумажными веночками, отмечавшими места гибели путников из местных. Пришлых, попавших в засады местных, хоронили с воинскими почестями, без бумажной мишуры. Светало. Веночки стали попадаться чаще, «виллис» подъезжал к домикам села Белогорща, что в окрестностях Львова, уже с выключенными фарами. Шофёр- калмык, хоть и с сержантскими лычками, по-русски говорил очень плохо и болтовня с ним удовольствия не доставляла. К тому же ноги от долгого сидения налились свинцом, да и пить хотелось. По сумме ощущений скомандовал водителю Подполковник: «У воон той калитки остановись».

— Пойдём, водички попросим, обратился к шофёру, раз ты, бестолковка, флягу забыл.

Шофёр был новый, из транспортной роты. Лет двадцати, коренастый, с кривыми кавалерийскими ногами, впечатления не производил. Однако, машину вёл уверенно, даже с армейским шиком, что позволяло предположить: «Внешность обманчива». В пользу этакой догадки говорил и аккуратно пристроенный в зажимах автомат ППШ. У предыдущего (Персонального) водителя Подполковника, автомат валялся на заднем сиденье, пачкал обивку, частенько падал на полик. Впрочем, это уже не имело значения. Персонального водителя отобрали вместе с третьей, полковничьей, звёздочкой, когда разжаловали во второй раз. Не только звёздочки с погона лишился, но и от операции практически отстранили. Отправили контролировать выборы председателя колхоза в эту Белогорщу. Обидно, конечно, но формально руководящий операцией генерал Судоплатов П. А. прав — за своим орденом из Москвы приехал, а не Подполковнику звёздочку возвращать. Хотя побег американского резидента, виновника разжалования, закончился явкой беглеца с повинной, заработать реабилитацию не дадут. По крайней мере — сейчас. Так, наверное, размышлял Подполковник, барабаня костяшками пальцев по двери беленького домика утром 5-го апреля 1950 г.

— Хозяйка — громко произнёс командным голосом — водички вынеси! В те времена такая просьба вооружённых людей странной не казалась, и хозяйка не бросилась к телефону вызывать милицию, а послушно распахнула дверь. В комнате за её спиной всё ещё горела керосиновая лампа. Соперничая с ней, на улице подсвечивало сквозь облака весеннее солнышко. Село ещё только просыпалось, слова зависали в тишине морозного воздуха. Где-то далеко тарахтел не заглушенный мотор «виллиса», за спиной хрипло дышал сержант-водитель.

За порогом, отступив на шаг, стояла высокая молодая женщина в длинном платье, с пуховым платком на плечах. На приветствие Подполковника пролепетала: «Во веки Богу слава». Последние сомнения исчезли, этот голос невозможно перепутать. Если силуэт на фоне лампы и окна мог оставаться загадкой, то голос выдавал его обладательницу «с головой!». Для опытнейшего розыскника опознать явно узнавшую его самого, отступающую в комнату женщину, было не сложно. Вот сохранить хладнокровие было куда трудней. Мелкими шажками пятилась сбежавшая из-под ареста, из городской тюрьмы, ближайшая помощница главаря оуновского подполья Романа Шухевича, связная окружного провода Галина Дидык. Впрочем, полковник (это было до разжалования) знал её как Марусю. В виду дефицита времени не стал перебирать её псевдо: «Липа», «Гася», а так и рубанул с порога:

— Здравствуй, Маруся! — немного подумал и ни к селу, ни к городу, добавил — а где Роман? Нэхай тэж выходыть.

Никак не ожидал столь кошмарной реакции на своё вполне дружелюбное предложение, поэтому, когда мир начал рушиться, попросту застыл посреди комнаты. Увидел, как на него валится оклеенная голубыми обоями стена, успел втянуть голову в плечи и слегка присесть, но стена до него не достала, только пахнула затхлым воздухом и смела керосиновую лампу со стола. Зато из открывшейся темноты вылетело что-то куда более страшное, с ревом ударило в грудь и сшибло с ног. Уже падая на спину, услышал грохот ППШ, глаза зажмурились от вспышек выстрелов, успел подумать: Сержант! — перед тем как грохнуться об пол и утратить связь с внешним миром. Во внутреннем мире тоже уюта не оказалось, что-то навалилось сверху, правую руку придавило, левая нащупала липкое и горячее. Почему-то сразу подумалось — кровь. Издалека донеслось «Товарищ подполковник!». Потом ближе, громче. Потом от слов перешли к делу, освободили от «нагрузки», трясут за плечи. Вот он, внешний мир, дымный и воняющий порохом, пахнет кровью, или только кажется? Звенят, перекатываясь по полу,