Страстная Лилит - Виктория Холт

Аманда, умоляюще смотревшая в лицо своей гувернантки, увидела, как оно смягчилось. Мужчина положил руку на плечо мисс Робинсон. В глазах его появилось выражение, которого Аманда не поняла. Она ожидала, что мисс Робинсон сердито сбросит его руку, но та не сделала ничего подобного.

– Вы умеете ценить прекрасное, леди. Я это вижу. – Слегка окинув взглядом мисс Робинсон, он тихо прибавил: – Красивые дамы всегда ценят.

Мисс Робинсон обернулась к Аманде.

– Вы действительно хотите увидеть это? Аманда взмолилась:

– О да, пожалуйста.

Миловидная девочка в розовом платьице улыбалась Аманде; человек крепко, но не грубо держал ее за плечо.

– Конечно, хочет. Верно, малышка? Она запомнит это навсегда.

– Это не... непристойно, я надеюсь, – сказала мисс Робинсон необычным для нее довольно фривольным тоном, не похожим на ее обычно суровый тон в разговоре с теми, кого она не считала равными себе.

– Да Господь с вами, леди, это... искусство!

После этого мисс Робинсон заплатила два трехпенсовика, и они вошли в балаган, пахнущий сырой землей и потом. Они устроились на одной из скамеек и, когда их глаза привыкли к темноте, увидели, что там уже несколько человек ждут начала представления, устремив глаза на синий занавес, закрывающий одну сторону балагана.

Темный балаган казался Аманде обворожительным местом; звуки ярмарки заглушались парусиной и казались привлекательнее, чем снаружи. Она спокойно ждала, пока люди медленно заполняли скамейки, ибо, естественно, объяснила она мисс Робинсон, не могут же они думать, что Саломея будет танцевать для них одних. Наконец, когда они уже прождали четверть часа, люди, сидевшие в балагане, начали топать ногами, и свистеть, и кричать, отчего мисс Робинсон стала опасаться за свое достоинство, а Аманда – за Саломею.

Тут синий занавес оттянули в сторону, и показалась Саломея в розовом платьице с пунцовыми розами; она танцевала на освещенном пространстве, крутясь на пальчиках и поднимая юбочки; она была так очаровательна, что все зрители одобрительно кричали и аплодировали. Саломея вдруг остановилась и подняла руку.

– Леди и джентльмены, – сказала она, – благодарю вас за внимание. Через минуту я буду танцевать «Танец с семью вуалями». Надеюсь, он вам понравится.

После этого она исчезла за занавесками до тех пор, пока публика не начала топать и хлопать в ладоши, показывая свое нетерпение; а когда она снова появилась, то была обернута во что-то, похожее на белый муслин, как подумала Аманда; ее черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она поклонилась и сказала со страшным выговором, не характерным для юго-западных графств:

– Леди и джентльмены, «Танец с семью вуалями».

Она танцевала и, танцуя, тянула за муслин, который слезал с нее, как обертка, открывая другую муслиновую обертку, а первую она бросила за занавес. Краснолицый человек, сидевший рядом с мисс Робинсон, начал фыркать от смеха.

Все впились в Саломею глазами. Она танцевала, грациозно извиваясь, крутясь, вертясь... и вдруг сдернула вторую муслиновую обертку. Мисс Робинсон вздернула голову. Аманда почувствовала, что она схватила ее руку.

– Мы уходим, – прошептала мисс Робинсон.

Но Аманда научилась у Лилит вести себя вызывающе.

– Я остаюсь, – ответила она и продолжала упорно смотреть на Саломею.

Краснолицый сосед повернулся к мисс Робинсон.

– Это уже четвертая, – сказал он. – Всего их семь. А что потом, а? – И он толкнул мисс Робинсон локтем в бок.

Она высокомерно отодвинулась от него.

– Я настаиваю... – прошипела она в ухо Аманде.

Но Аманда от нее отшатнулась; она не могла отвести глаз от крутящейся фигурки. Слетел пятый кусок муслина. Краснолицый был очень доволен; он повернулся к мисс Робинсон.

– Ну что? – вопрошал он. – Ну что?

После того как была сброшена шестая вуаль, мисс Робинсон поднялась.

– Сядьте! – потребовали сидящие позади нее, – Из-за вас не видно. Сядьте, говорят вам.

Багровея от злости, мисс Робинсон села.

Сброшена седьмая вуаль, и Саломея осталась в трико телесного цвета, облегавшем ее так плотно, что ноги казались голыми. На ней была туника с низким вырезом, доходившая ей всего до бедер.

Она поклонилась. Краснолицый засвистел; балаган наполнился, казалось, криками и аплодисментами.

Тогда Саломея убежала за занавес и появилась уже в чем-то похожем на мантию из черного атласа, покрытую сверкающими блестками; она прижимала мантию к телу, умудряясь оставлять на виду свои красивые ножки в трико телесного цвета.

– Леди и джентльмены, – сказала она, – благодарю вас за внимание. Если кто-нибудь из вас захочет еще раз увидеть представление, пожалуйста, останьтесь на местах. Я подойду и соберу с вас небольшую плату в три пенса.

Парусиновую полу балагана откинули, и в него ворвался солнечный свет и шум ярмарки.

– Идемте, – сказала мисс Робинсон. – Давайте выбираться отсюда... быстрее.

Они вышли на солнце, но очарование Саломеи не покидало Аманду.

– Это было отвратительно, – говорила мисс Робинсон. – Вы не должны рассказывать об этом матушке. Ей будет очень стыдно. Вы видели этого человека со мной рядом... досаждавшего мне?

– Не думаю, что он хотел досадить вам, мисс Робинсон. Он просто был счастлив и хотел сказать вам об этом.

– А вы видели, как смотрел на меня тот хозяин балагана с серьгами?

– Это потому, что вы ему понравились. Он сказал, что вы – воспитанная и культурная дама. И он утверждал, что вы красивы, разве не так?

– Ничего подобного! – ответила мисс Робинсон, довольно улыбнувшись. Аманда заметила, что она стала добродушнее.

Аманда понимала, что хозяин балагана на самом деле не считал мисс Робинсон ни культурной, ни красивой, а просто пытался заманить их в балаган комплиментами, как Саломея – своей красотой; но мисс Робинсон было так приятно верить ему, что Аманде хотелось поддержать в ней эту веру. Она была сегодня счастлива; ей очень нравилась ярмарка, и это был один из самых восхитительных дней в ее жизни.

– Не думаете же вы, – сказала мисс Робинсон, – что тот человек в балагане пытался завязать знакомство?

– Очень может быть, – ответила Аманда.

– Какая наглость!

Ах, какой прекрасный день, думала Аманда. Мисс Робинсон была счастлива и не думала о будущем; а все из-за нахальства какого-то краснолицего человека.

– Я уверена, – сказала мисс Робинсон, – что он пытался последовать за нами, когда мы ушли. Очень надеюсь, что мы затерялись в толпе. Иначе было бы очень неприятно.

Аманда знала, что он не пошел за ними, и видела, как он доставал деньги, чтобы заплатить Саломее и еще раз увидеть, как та танцует. Но Аманда не сказала об этом, потому что она понимала: мисс Робинсон счастлива думать, что ее преследуют.