Белый конь на принце - Дарья Донцова

– Но называете ее бухгалтером, – напомнила я.

Митрич принялся делать круговые движения руками.

– Волосы такие… высокие… их обычно бабы из бухгалтериив стог укладывают. Я не первую работу меняю, везде главбух так выглядит.

Хозяин умолк и уставился в окно.

Я решила его поторопить.

– Значит, две посетительницы?

Митрич заморгал:

– Не-а! Еще девка, тетка и мужик.

– Хорошо одетый бизнесмен, хотел внести плату задетский садик, – кивнула я.

– Орал сильно, – вынырнул из нирваны алкоголик, –перепутал квитки!

– У вас отличная память, – обрадовалась я.

– И жирдяйка, – объявил Митрич, – толстуха!

– Такой не было, – возразила я.

– А ты откуда знаешь? – фыркнул пьяница и в тот жемомент щелкнул пальцами. – Я тебя вчера видал! Стояла в стороне, ничего неделала! Сумочка на плече висела.

– Да, я заходила в зал, – признала я, –поэтому совершенно уверена: полной женщины там не было.

– Неправда, – уперся Митрич, – жирдяйка зафикусом копошилась, у предбанника, который ведет в туалеты и к служебномулифту, там еще здоровенная тумба с деревом стоит. Для красоты поставили.

Я порылась в памяти и вынуждена была признать:

– Не смотрела в ту сторону.

– Тогда не спорь, – без всякой агрессии велелалкоголик, – баба еще в кепке была, долго возилась за растением.

– И вас не заинтересовала клиентка, которая спряталасьза фикус? Хороша охрана! – разозлилась я.

Митрич взял со стола чайную ложку и легко ее согнул.

– Никакая она не вкладчица. Наша, банковская. Сбейджиком. Вошла с улицы, шмыг за кадушку! Старательная!

Я удивилась:

– Сотруднице незачем таиться в укромном углу!

Бывший охранник встал, открутил кран, набрал в стаканхолодной воды и одним глотком выпил.

– Уборщица она! На бейджике буквы «М» и «Ч», на курткенаписано «Отмываем все, кроме денег». Таких в банке много, везде шныркают,моют, трут, чистят. Михаил Федорович может за соринку скандал устроить. Мы сНиколаем на пост заступили, потом поломойка пришла, сначала на улице пыхтела,ступеньки мыла, ходила между раздвижными дверьми, затем за кадку двинула.Говорю же, старательная, наверное, недавно нанялась. По первости все из штановвыпрыгивают, а потом косячить начинают. И…

Митрич примолк, я потрясла его за плечо:

– Эй, выйди из тьмы.

– Коротнуло там, – вдруг невпопад сказалон, – вспыхнуло ярко!

Я покосилась на сковородку, может, мозг алконавта перенесего в другую действительность и пора применять чугунотерапию?

– В глазах запрыгало, голова заледенела, –продолжал ничего не подозревающий о моих намерениях Митрич, – в носуветром зашуршало, уши во тьму ушли.

Мне стало смешно: последний пассаж про уши прозвучалособенно интригующе.

– Вбок меня потянуло, – описывал свои ощущенияМитрич, – в пену засосало. Я стал задремывать, тут из-за фикуса яркий светвспыхнул. Коротнуло! И все погасло. Чернота пришла! Тьма египетская!

А Митрич, похоже, поэт! То у него органы слуха скрываются всумерках, то электричество шалит, устраивает в банке «тьму египетскую». Мненравится рассказ об уборщице, которая, старательно протирая кадку, повредилапроводку. Фикусы, знаете ли, всегда подключены к розеткам.

Митрич опять рыгнул и начал валиться на стол.

– Адрес Николая Сергеевича скажи! – заорала я.

Алкоголик завис в Г-образной позе:

– Улица Волкова, дом сто восемь, квартира семь, вход содвора, теща – сука.

Голова Митрича с треском опустилась на клеенку, глазасомкнулись, раздался храп.

– Все, – констатировала Олеся, – теперь хотьтопором бей, он не очнется. Интересно человек устроен. Может, мы с другойпланеты, оттого и странные.

Я протянула ей деньги. Очень надеюсь, что мои предки иродичи Митрича прилетели на Землю из разных галактик. Не хочется даже думать,что у нас с пьянчугой есть некое генетическое сходство. Хотя у алконавтазавидное здоровье, годы потребления «огненной воды» не повредили его мозг. Ну игде справедливость? Я почти не прикасаюсь к рюмке, стараюсь питаться здоровойедой, веду правильный образ жизни… и регулярно падаю в кровать с мигренью. АМитричу все трын-трава. На моих глазах он сначала дверью по башке получил,затем эмалированным ковшиком, потом тяжеленной сковородкой – и хоть бы хны! Ниразу на головную боль не пожаловался. И какая память! Уходя в астрал, беззапинки назвал координаты Николая Сергеевича, а мне, чтобы вспомнить почтовыйадрес Оксаны, с которой дружу всю жизнь, приходится лезть в телефонную книжку!

Проезд к дому второго охранника заслонил автобус, нагловставший прямо посередине узкой заасфальтированной дороги. От выражениявозмущения меня остановила табличка со словом «Ритуальный» на ветровом стекле.Пришлось бросать «Мини-купер» у магазина и пробираться сквозь толпу соседей,которая собралась у входа в подъезд. Из него выбежал мужчина, одетый в слишкомузкий черный костюм.

– Люди, осторожно, лестница! – нервно восклицалон. – Умоляю, лестница! Помните про ступени!

Мне стало почти до слез жаль вдовца, тяжело потерять любимуюжену, тут недолго и умом тронуться, гроб уже в автобусе, а несчастный ни к селуни к городу вспоминает про лестницу.

Тетки вокруг меня стали перешептываться.

– Ох, бедолага!

– Страшно Юрке, вот он и нудит!

– Юра, – позвали из автобуса, – залазь!

– Ступеньки, – всхлипнул мужчина, – я непереживу, если они споткнутся! Умру в секунду!

– Хватит горлопанить, – оборвал вдовца прокуренныйбас, – не боись! Нету здесь лестниц.

– А в крематории? – напрягся несчастный муж. –Там полно! Обложите гроб поролоном! Пусть на тележке везут! Нести не надо. Невстряхните домовину! Умоляю!

Из автобуса выскочили два парня, бесцеремонно поднялимужичонку и забросили в салон.

– Вот грубияны, – не сдержалась я.

– Иначе Юрка не сядет, – пояснила одна из соседок.