Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

— Без проблем, — беззаботно повторил Рысек. — Сейчас вернусь. А, минуточку! Вас тут менты спрашивали.

— Что? Какие ещё менты?

— Участковые. Рядовые. Спрашивали, живёте ли вы здесь.

— И что?

— Ничего. Моя сестра сказала, что да. Я не вмешивался, да и вообще говорить было трудно, так как близнецы как раз включили свою сирену.

Я махнула рукой, в данной ситуации менты меня как-то не трогали. Жить в своей квартире — не преступление.

— Ладно, не важно. Поезжай и сразу же возвращайся.

Рысек действительно вернулся очень быстро и привёз, в частности, кашанку[5], заявив, что в Австралии кашанки нет, поэтому для моих гостей она вполне может сойти за местный деликатес. Идея оказалась великолепной, нашей кашанки они не видели целую вечность, а кашу вообще очень любят, так что получился прекрасный горячий ужин, и все было бы хорошо, если бы дядя, жадно её поглощая, не поперхнулся кусочком этого деликатеса. Мы довольно долго стучали его по спине, дёргали за руки и давили на все возможные места, наконец, это все же помогло, и дядя, весь в слезах и соплях, однако отнюдь не потеряв аппетита, продолжил ужин, хотя и несколько более осторожно.

Разве что общая атмосфера стала вроде бы посдержанней.

Ожидая возвращения тётки Изы с дядей Филиппом, я мстительно решила кормить семейство содержимым моей морозильной камеры — пельменями, пызами[6], голубцами… Ладно, шут с ними, дам им ещё свиные отбивные с капустой и тушёные куриные ножки… А вообще просто чудо, что я по какому-то наитию свыше заранее все это закупила и засунула в холодильник.

Тётка с дядей вернулись ночью, в двадцать минут третьего, и жадно докончили кашанку. Я решила дать им запасные ключи, что и сделала немедленно, несколько, правда, опасаясь, что они их потеряют, так как они показались мне излишне довольными жизнью. Они проинформировали меня, что завтрашний завтрак их не интересует, будить их не следует, а уйдут они, когда захотят.

Я не протестовала.

Бежан подключился к расследованию и повёл его в двух направлениях.

— Люди — это одно, а события — это другое, — сказал он Роберту Гурскому. — И нам нужно заниматься ими параллельно, иначе они у нас так перемешаются, что мы и концов не найдём. Ты уверен, что все оттуда забрал?

— До последнего кусочка мусора, — с нажимом заверил его Гурский, который как раз привёз весь бумажный хлам, изъятый из дома жертвы. — Ужасно там этого много. И нас уже начинают дёргать.

— Рано или поздно у нас все заберут, не бойся.

Невелика потеря, плакать не будем.

— Потому что убийца своё забрал, не оставив следов? — догадался Роберт.

Именно поэтому Бежан и любил с ним работать — они уже несколько лет действовали вместе. Гурский умел логически мыслить, ему не нужно было растолковывать все до мелочей, и он всегда был полон энергии. Разумеется, убийца, коль скоро он копался в бумагах, нашёл своё и забрал, а остальная макулатура если и представляла собой вещественные доказательства, то уже не против него. Конечно, все это было великолепным материалом для шантажа, но Бежан с Гурским отнюдь не собирались шантажировать государственных деятелей, крупных бизнесменов, директоров и президентов компаний, да и своё собственное начальство. Все это болото их вообще не касалось, они хотели лишь профессионально и успешно делать своё дело, по крайней мере в пределах своей компетенции.

Бежан втайне надеялся, что убийца, торопясь и, без сомнения, сильно нервничая — не каменный же он, — мог что-то проглядеть. Какую-то мелочь, запись, клочок бумаги, которые позволили бы им напасть на след. Может быть, покойник записывал где-то отдельно фамилии или хотя бы инициалы, может быть, он составил список скомпрометированных великих людей, внёс их в каталог? Вот бы найти нечто в этом роде и проверить, кого из списка не хватает…

— Холерная работа, — мрачно констатировал он. — Все просмотреть мы явно не успеем, но хотя бы по диагонали. Фамилии, адреса, немного данных, хотя бы взглянуть, о чем там речь — и поехали дальше.

О том, чтобы все внимательно прочесть, и речи быть не может.

— Его компьютер у меня на дискете, — похвастался Роберт, мимоходом заглядывая в сваленные гигантским штабелем документы. — Господи боже, откуда это у него? И на кой черт ему все это было нужно? Для шантажа?

— Нет. Он никого не шантажировал. Но как ты думаешь, почему уже двадцать лет ему так здорово везло? Чего не коснётся, все шло, как по маслу, ни малейшего преступления, ни малейшего нарушения, все в соответствии с законодательством, даже противно. Зато все юридические упущения использованы до последней запятой и до последней минутки.

Ты что думаешь, он — ясновидящий?

— Облегчали ему жизнь? — догадался Роберт.

— Конечно. К тому же вся администрация у него из рук ела. Я о нем мало что знаю, но ведь слухами земля полнится.

— Интересно, почему он держал все это в бумагах, вместо того чтобы загнать в компьютер…

— Из компьютера легче украсть. Или даже все стереть. Сам увидишь: я готов головой поручиться, что на этой дискете у тебя одни лишь невинные дела и ничего больше.

— Не может быть, — с ужасом воскликнул вдруг Роберт, заглянув в очередную папку. — Смотрите-ка! И такой человек стал министром финансов?!.

— Да что ты, ребёнок, что ли? — расстроился Бежан. — Отцепись пока от политики, я ещё не закончил. Пойми же ты, на этих наших горе-правителях мир клином не сошёлся. Бывшую жену в Заверче кто-нибудь отыскал?

— Баба уехала в отпуск, и никто не знает, куда, — сердито ответил Роберт, отбросив бумаги. — Дома у неё были, все правильно, мамаша приходит постеречь квартиру и полить цветочки. Фрувчик с их участка — я случайно лично с ним знаком — поговорил с ней и передал мне все по телефону, а потом прислал по факсу. Сегодня утром. Да, она была его женой, мать на бывшего зятя всех собак готова повесить, дочь до сих пор из-за бывшего мужа лечится от нервного расстройства, хоть они и развелись шестнадцать лет тому назад.

— А когда она уехала?

— Пятнадцатого. Тринадцатого и четырнадцатого была в Заверче, у неё своя парикмахерская, толпы народу её видели, в том числе Фрувчик собственными глазами.

— Машина у неё есть?

— Есть, «пежо». Тринадцатого была на техобслуживании, четырнадцатого вечером она её забрала.

Пятнадцатого в обед села в машину и укатила с теперешним женихом куда глаза глядят.

— А это кто такой?

— Вроде бы поэт. Непризнанный. Моложе её лет на десять.