Порочная игра - Кристина Уэллс

Сара уже готова была покориться отчаянию. Она посмотрела на Бринсли. Он дышал сейчас еще слабее.

— Но он… ему даже… — Она подняла умоляющий взгляд на сторожа. — Пожалуйста, позвольте мне до конца побыть рядом с ним.

— Ишь ты, да она хочет увериться, что действительно его прикончила! — завизжала миссис Хиггинс, и лицо ее раскраснелось так, как будто его только что натерли песком. — Вы ее и близко к нему не подпускайте! А то я сообщу вашему начальству, точно сообщу!

Ночной сторож устало покачал головой:

— Боюсь, мэм, она права. Идемте.

Он взял Сару за локоть, но она резко высвободила руку и поспешила к дивану. Обливаясь слезами, Сара гордо выпрямилась.

— Да вы знаете, кто я? Мой отец — граф Строи, и он выгонит вас с работы, когда узнает, как дерзко вы себя вели. Если вы не позволите мне остаться, я обещаю, что так оно и будет.

Она думала, что ей удалось перенять кое-что от матери. Ее надменный тон, например. Но прием не сработал. Сторож обвел глазами обшарпанную гостиную, затем лениво окинул взглядом ее видавший лучшие времена наряд и скептически приподнял бровь. Очевидно, он сомневался в том, что Сару может что-либо связывать с графом.

Сторож подошел к ней и крепко взял ее за предплечье.

— Пройдемте, мэм, и ведите себя тихо. Вы же не хотите лишних неприятностей? — Он усмехнулся. — Дочь графа не станет устраивать сцен, верно?

Сдавленный хрип заставил ее обернуться. Сторож продолжал крепко держать ее. Бринсли дернулся в предсмертной судороге и затих. Рот его был открыт, голубые глаза невидящим взглядом смотрели в потолок.

Миссис Хиггинс наклонилась и осторожно, почти любовно закрыла ему глаза. Потом она распрямилась и послала Саре взгляд, полный злобы.

— Тюрьма по вас плачет, миледи. Вот уж я порадуюсь, когда вас повесят.

Камера была сырой, и в ней, кроме Сары, уже находились три шумливые неопрятные женщины, в которых Сара безошибочно признала жриц любви самого последнего разбора. И ей теперь среди них самое место.

Сара опустилась на деревянную скамью в самом дальнем углу, борясь с желанием поджать под себя ноги. Ей уже мерещилось, что вдоль серых каменных стен шмыгают крысы.

От холода тело онемело настолько, что она больше не чувствовала приступов тошноты, от которых страдала по дороге в караулку. Но холод не мог остановить беспрерывного потока наводнявших ее сознание образов.

Картины, одна ужаснее другой, сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Мертвый Бринсли, лежащий на диване, на котором всего несколько часов назад сидел развалившись, насмехаясь над ней. Сара видела ярко-красное пятно на стене позади него. Пистолет, что зловеще поблескивал в ее руке, словно это она совершила жуткое злодеяние.

Чувство вины душило Сару при воспоминании о проведенной с Вейном ночи. Сара закрыла глаза, но и с закрытыми глазами продолжала видеть, как, нависая над ней, волнообразно движется его сильное тело. Как ее волосы укрывают его, когда она склоняется, чтобы поцеловать его упрямые губы, волевой подбородок, крепкую шею. Она продолжала слышать его стоны, жаркие и хриплые. Она продолжала ощущать его запах, свежий аромат мыла в ванне, а потом мускусный аромат его пота.

И снова собственная рука с налипшей на нее кровью.

Сара поежилась.

— Замерзла, детка? — Кто-то сунул ей под нос оловянную флягу: — Выпей, полегчает.

Сара сделала над собой усилие, чтобы не отвернуться. Из фляги пахло чем-то отвратительно едким. Сара подняла глаза и увидела круглое, одутловатое лицо с проницательными карими глазами, которые смотрели на нее почти ласково.

Странно. Двадцать четыре часа назад, случайно повстречавшись с такой на улице, Сара посмотрела бы сквозь нее так, словно ее не существовало на свете, и, проходя мимо, постаралась бы даже не соприкоснуться с ней краями одежды. Но теперь она сказала:

— Спасибо, но я не пью. Мисс… э-э…

— О, только послушай эту леди недотрогу из навозной жижи! — Слова уличной проститутки были грубы, но тон оставался снисходительно-дружелюбным. Проститутка пожала плечами и вернулась к своим товаркам, развязно виляя бедрами.

Сара сделала глубокий вдох и тут же пожалела об этом. В караулке воняло немытыми телами, затхлостью и чем-то другим, еще более неприятным, о чем даже думать не хотелось. Сколько времени ее тут продержат? Если бы только кто-нибудь с мало-мальски здравым умом выслушал ее, если бы ей дали объяснить…

Сара помнила, что сказала миссис Хиггинс. Неужели ее и вправду ждет виселица? Не может быть, чтобы дошло до этого. Не имея против нее никаких улик, разве они могут посадить ее в тюрьму, а тем более повесить? И даже если бы ее решили посадить в тюрьму, отец не допустит этого. Может, они и испытывали взаимное отчуждение, но граф Строи никогда не позволит, чтобы его дочь упрятали в тюрьму за убийство. Такого позора он не вынесет.

И все же как она сможет послать ему весточку, даже если бы ей разрешили это сделать? Как она сможет рассказать ему постыдную правду о том, где она была этой ночью?

Сара закрыла глаза и представила отца в тот момент, когда он узнает о том, что произошло с его дочерью. Когда узнает о том, что она делала в ночь убийства Бринсли. Как изменится его лицо? Какие произнесет он слова? Граф Строи был человеком замкнутым, не склонным выражать свои чувства ни словами, ни мимикой. Но она знала, что за бесстрастной маской, маской холодного безразличия, скрывается любящий отец, глубоко разочарованный в своей дочери. Мать скажет, что Сара теперь расплачивается за то, что в свое время вышла за Бринсли.

Нет, она должна сама найти выход, не вовлекая в эту историю отца, члена кабинета Ливерпула, пэра королевства.

По прибытии в караульное помещение Сара вновь попыталась убедить сторожа в своей невиновности, но он сказал, что придется дождаться вердикта магистрата. Судья решит, достаточно ли обоснованны обвинения против нее, и передаст дело в суд.

Сара прикусила губу. Ей нужен был совет юриста, но если она свяжется с семейным нотариусом, то о том, что с ней случилось, неизбежно станет известно отцу, а этого как раз она стремилась избежать. Но, не прибегая к помощи семьи, она не сможет нанять себе никакого адвоката.

Крепко зажмурившись, Сара лихорадочно искала выход, однако ничего путного не приходило ей в голову. Одни лишь бессмысленные, запоздалые сожаления. Если бы только она не оставила пистолет заряженным! Если бы только оказалась в тот момент дома, тогда, возможно, Бринсли был бы жив. Но теперь она была не просто изменницей и распутной женщиной, она была еще и убийцей. Именно на ней лежала ответственность за смерть мужа.

Живот свела судорога. Если бы она осталась дома, может, ее бы тоже убили? Кто мог убить Бринсли? За что?

Сара услышала приближающиеся тяжелые шаги. Кто-то ужасно долго возился с замком в дверях камеры. С каждым мгновением Саре все больше становилось не по себе. Наконец дверь камеры отворилась.