Старик, который читал любовные романы - Луис Сепульведа

Алькальд распорядился, чтобы труп вытащили на пристань. Опознали покойного довольно быстро – по зубам.

Это был Наполеон Салинас – золотоискатель, побывавший накануне на приеме у доктора Рубикундо Лоачамина. Салинас был одним из тех немногих, кто настаивал не на удалении сгнивших зубов, а на заделывании зиявших в них дыр золотыми самородками. За последнее время его рот превратился в настоящую золотую россыпь. И вот теперь на лице покойника в буквальном смысле слова сверкала улыбка. Впрочем, на собравшихся эта ухмылка судьбы не произвела особо сильного впечатления.

Алькальд покрутил головой и, найдя взглядом старика, спросил:

– Ну и?… Что скажешь? Опять та кошка?

Антонио Хосе Боливар Проаньо наклонился над покойником. Мыслями при этом он был далеко – у своего дома, где остались в мешке раки, придавленные миской. Внимательно осмотрев рану на шее трупа, он перевел взгляд на изодранные руки и, разогнувшись, утвердительно кивнул.

– Ну и черт с ним! Одним больше, одним меньше… Рано или поздно все там будем. А этим ребятам вообще на тот свет прямая дорога, – заметил алькальд.

По-своему потный толстяк был прав. Во время сезона дождей золотоискатели сидели в своих плохо построенных и протекающих хижинах, дожидаясь, пока ливень хоть ненадолго стихнет. Впрочем, эти перерывы в бесконечных дождях были недолгими. Скорее их можно было считать коротким отдыхом, который давали себе тучи, перед тем как разразиться еще более сильным ливнем.

Золотоискатели слишком буквально понимали старую присказку насчет того, что время – деньги: они пытались работать в любых условиях и использовали для этого каждую минуту, когда стихал дождь. Если же погода не давала им такой возможности, они днями напролет резались в карты, при этом всячески обманывая друг друга. Ставки росли, обоснованные и необоснованные подозрения в шулерстве возникали все чаще, и не было ничего удивительного в том, что по окончании сезона дождей кое-кто из золотоискателей оказывался в списке без вести пропавших. Стали ли эти несчастные жертвой резко поднявшейся воды, заблудились ли в сельве или были выброшены в чащу уже мертвыми после очередной ссоры – этого не было суждено узнать никому.

Иногда мимо пристани Эль-Идилио по реке проплывали вздувшиеся, посиневшие трупы – сами по себе или застрявшие в ветвях уносимых течением деревьев. Если кто-то и успевал заметить их с берега, то вся реакция колонистов ограничивалась обсуждением того, кем именно мог быть очередной погибший. О том, чтобы бросить лассо и подтащить дерево к берегу, а затем предать покойника земле, речи как-то не заходило.

Голова Наполеона Салинаса свесилась набок, открыв для обозрения уже знакомую собравшимся чудовищную рану. От погибшего в лапах самки ягуара гринго его отличали только израненные, исцарапанные руки – признак того, что этот человек, в отличие от предыдущего, отчаянно боролся, пытаясь спасти свою жизнь.

Алькальд вывернул карманы на одежде трупа. В его руках оказались выцветшее и истертое удостоверение личности, несколько монет, полупустая сигаретная пачка и маленький кожаный мешочек. Открыв мешочек, толстяк высыпал на ладонь горстку мелких золотых самородков, каждый размером с рисовое зернышко. Алькальд сосчитал золотые песчинки. Их оказалось чуть большиe двадцати. Затем он снова обратил взгляд на старика и с видом понимающего человека спросил:

– Ну что, эксперт? Что думаешь по этому поводу?

– Полагаю, то же самое, что и вы, ваше превосходительство. Он отправился в дорогу довольно поздно, к тому же здорово пьяным. Ливень застал его в пути, и наш несчастный парень поскорее навострил весла к берегу, чтобы подыскать подходящее место для ночной стоянки. Там-то на него и напала наша знакомая. Опыт жизни в сельве и привычка ждать нападения в любой момент сыграли свою роль. Весь изодранный и со смертельной раной, он все же отбился от кошки и даже сумел добраться до каноэ и оттолкнуть его от берега. Он рассчитывал, что успеет доплыть вниз по течению сюда, к поселку. Но, увы, рана оказалась слишком глубокой, и он истек кровью раньше, чем лодку принесло к нашей излучине.

– Ну что ж, рад, что на этот раз мы сошлись во мнениях, – кивнув, заметил алькальд.

Затем толстяк сунул стоявшему рядом колонисту зонтик и, освободив руки, раздал собравшимся на пристани золотые крупинки, стараясь, чтобы всем досталось примерно поровну. Потом снова взял зонтик и, зная, что никто не будет против такого решения, пинком скинул труп с пристани в реку. Упав с причала, тело на миг погрузилось в воду целиком, а когда оно вновь показалось на поверхности, его уже никто не увидел – настолько плотной была висевшая над рекой пелена дождя.

Решив, что вопрос исчерпан, алькальд развернулся и, величественным жестом поправив зонтик, направился к своему дому. Сделав несколько шагов, он обратил внимание на то, что его примеру никто не последовал. Оглянувшись, он увидел, что все поселенцы по-прежнему стоят на берегу у пристани и напряженно смотрят на старика. Настроение алькальда мгновенно испортилось. В его душу стали закрадываться смутные, весьма неприятные подозрения.

– Ну, что столпились-то? – спросил он. – Все, представление окончено. Чего вы еще ждете?

Люди по-прежнему молча и весьма выразительно смотрели на старика. Это молчание красноречивее любых слов требовало от того завести неприятный разговор с алькальдом.

– Ваше превосходительство, – набрав в легкие побольше воздуха, обратился он к толстяку, – тут вот какое дело… Вы представьте себе: человек отплыл от нашей пристани вверх по течению. Ночь застает его в пути. Спрашивается: к какому берегу он пристанет, чтобы переночевать?

– Естественно, к нашему. Так ведь безопаснее, – с уверенностью в голосе ответил алькальд.

– Вот видите, ваше превосходительство. Вы и сами так думаете. Ночевать путник будет на нашем берегу. Так все поступают, в любую погоду. Просто на всякий случай: ну, вдруг что-то случится с лодкой – унесет ее, или еще что, – тогда у человека всегда остается возможность добраться до поселка пешком, прокладывая себе путь через сельву при помощи мачете. Уверен, что точно так же рассуждал и покойный Салинас.

– Ну и что? Тебе-то какая разница?

– Большая, ваше превосходительство. Если вы немного напряжете мозги, то непременно придете к выводу о том, что ягуар-людоед тоже находится на нашей стороне реки. Или вы думаете, что этот зверь полезет в реку в такую погоду?

Услышав это, стоящие вокруг люди начали перешептываться и бросать выразительные взгляды на алькальда. В этих взглядах он прочел даже не просьбу, а требование сказать что-либо определенное по этому поводу. Должна же быть от власти хоть какая-то польза.

Алькальд воспринял это требовательное молчание едва ли не как мятеж против власти и себя лично как ее представителя. Тем не менее понимая, что находится в меньшинстве, и кроме того внутренне соглашаясь с тем, что к кому же, как не к нему, жителям поселка следует обращаться в сложных ситуациях, он демонстративно почесал в затылке, делая вид, что обдумывает решение, и даже переложил зонтик из руки в руку, чтобы принять более подобающую для серьезных раздумий позу. Дождь тем временем полил еще сильнее, и полиэтиленовые накидки с капюшонами прилипли к телам собравшихся, словно вторая кожа.