Неукрощенная - Элизабет Лоуэлл

«Чему здесь сейчас будет положено начало – браку или войне?»

Этот вопрос так мучил ее, что она практически не следила за церемонией. Как во сне она вставала на колени, поднималась и снова вставала, как во сне слушала высокие чистые голоса, звучащие с хоров, и не слышала их, пока наконец пастор не взглянул на нее осуждающе.

– Я повторяю еще раз, леди Маргарет, – он повысил голос. – Ваше право – отказаться от брака, если вы этого желаете, поскольку супружество освящается церковью и люди вступают в брак по доброй воле. Итак, признаете ли вы Доминика Ле Сабра своим мужем перед Богом и людьми?

Мэг с трудом сдержала слова отказа, которые рвались из ее уст.

Сзади росло волнение. Оно родилось за спиной Дункана и волнами покатилось по толпе. Раздался шепот, и мечи показались из ножен.

Мэг повернула голову и посмотрела на мрачного норманнского рыцаря, который, казалось, прожигал ее взглядом, вырывая ее согласие.

Но он не мог заставить ее. И никто не мог.

Доминик знал это ничуть не хуже Мэг. Перед алтарем женщине, единственный раз в жизни, предоставляется право сказать слово, могущее разрушить планы мужчины.

«Свадьба или война?»

Вдруг Мэг заговорила.

– Да, – произнесла она хрипло, – я признаю этого человека своим мужем перед Богом и людьми.

Дункан не смог подавить горестный возглас.

Со скамьи, где лежал ее отец, не раздалось никаких звуков. Просто до того, как он успел произнести хоть слово, рядом с ним оказался один из людей Саймона. Только один человек видел нож в его руке. И этим человеком был сам сэр Джон. Он благоразумно промолчал, и церемония покатилась дальше.

По той же причине со стороны Дункана не последовало никакого продолжения. Он вовремя почувствовал холодную сталь, которая скользнула по спине и оказалась между ног, прижимаясь к самой ранимой и беззащитной части мужского тела. Холодный пот выступил на лбу шотландца. Умереть в честном бою – это одно. Но быть оскопленным, как каплун, – это совсем другое.

– Не двигайся, – мягко сказал Саймон Дункану.

И Дункан не двигался.

– Если ты только не хочешь разочаровать свою любовницу сегодня ночью и во все последующие ночи, – продолжал Саймон, – помалкивай. Кивни, если понял меня.

Дункан кивнул.

– Передай туфельку леди Маргарет моему брату, как положено по обычаю, – приказал Саймон. – Медленно.

Дункан передал Доминику изящную туфельку, отделанную серебряной тесьмой, с такой осторожностью, словно она могла растаять в руках. После этого он опять застыл без движения и не пошевелился даже для того, чтобы посмотреть, что за странные звуки раздаются там, где стоят его люди. Он догадывался, что у его рыцарей возникли те же проблемы, что и у него самого, и – Саймон чуть пошевелил ножом – понял и оправдал их бездействие.

Тридцать вооруженных мужчин выступили из толпы, отделившись от певчих, которые должны были исполнять свадебную мессу. И хотя ни один из воинов не поднял арбалет, было ясно, что оружие норманнов заряжено и готово к бою.

Мэг смотрела на людей Доминика, которые овладели положением. Им могли ответить только взглядами, полными страха и злобы, но не действием. Она поняла, что Доминик предугадал возможность засады в церкви.

Предугадал и предотвратил.

Ледяная дрожь пробежала по ее телу в ожидании невероятного кровопролития, которое неминуемо должно последовать за разоблачением предательства. Страх за своих людей заставил ее ловить малейшее движение мужа.

Его холодный взгляд пробежал по церкви, как зимний ветер. Никто не двигался. Саксонцы и шотландцы стояли, не шелохнувшись, боясь, что любое их движение окажется последним. И, вероятно, так бы оно и было, поскольку норманнская сталь угрожала самому важному из того, чем дорожит каждый мужчина.

– Неплохо сработано, Саймон, – сказал Доминик.

– Рад стараться.

– Не сомневаюсь.

Доминик отвернулся от толпы и посмотрел на Мэг.

– Поскольку мой подарок на нашу помолвку не понравился тебе, – произнес Доминик холодно, – сегодня я предлагаю совсем другой дар. Я не казню ни одного из тех людей, кто участвовал в предательстве. Ты принимаешь это?

Мэг кивнула, не в силах проронить ни слова.

– Умный поймет, что его новый хозяин милостив, а не слаб, – продолжал Доминик. – Дурак попытается испытать мое терпение еще раз. И умрет.

Хотя Доминик и не повысил голос, его слова долетели до самых отдаленных уголков церкви. Люди Дункана осознали, что не будут убиты немедленно.

Мэг хотела поблагодарить Доминика за неожиданную милость, но, когда кошмар кровопролития отступил, у нее закружилась голова. Церковь медленно поплыла перед глазами, пламя свечей померкло, как будто кто-то набросил на лицо плотную вуаль. Пол закачался под ногами.

Испуганно вскрикнув, Мэг схватилась за Доминика, чтобы удержаться на ногах.

Доминик успел подхватить ее на руки прежде, чем она упала. Серебряная ткань платья слилась с черным плащом, и всем показалось, что это одно роскошное одеяние, настолько серебряный и черный цвета сочетались друг с другом.

Сердце Маргарет под ладонью Доминика билось спокойно, и он понял, что только неожиданное облегчение заставило ее лишиться чувств. Он перевел взгляд на священника.

Лицо пастора было белее полотна, на лбу выступили крупные капли пота.

– Заканчивайте церемонию, – холодно проговорил Доминик.

– Я н-не могу…

– Леди Маргарет сказала свое слово. Заканчивай, или ты умрешь.

Священник начал говорить, но его голос так дрожал, что с трудом можно было разобрать слова. Он завершил церемонию с величайшей поспешностью.

Мэг слышала слова обряда словно издалека. Все происходящее было нереально, кроме ощущения, что она подвела лорда Джона и Дункана, но этим спасла Блэкторн и его обитателей от разорения.

Постепенно сила и энергия человека, который держал ее на руках, захватили Мэг. Она чувствовала, что его присутствие привносит нечто весомое, материальное в ее во многом нереальный мир. Она подняла голову и посмотрела в глаза Доминику, пытаясь отгадать свою судьбу, с которой она только что смирилась, согласившись стать женой этого мрачного норманнского рыцаря.

Свет от пламени свечей не смягчал черты лица Доминика. Наоборот, глубокие тени под скулами и подбородком делали его еще более жестким. Глаза в желтоватом смутном освещении казались такими же ясными и бесцветными, как глаза легендарного Волка Глендруидов. Выражение неумолимости и беспощадности, которое читалось на его лице, получало страшную расшифровку при взгляде на кольчугу, скрытую под черным ниспадающим плащом.

Церковь опять поплыла перед глазами Мэг, но на этот раз не от головокружения. Просто церемония закончилась, и Доминик развернулся и пошел к выходу, неся свою жену на руках так легко, будто она весила не больше платья, в которое была одета.