На перекрестке - Ирина Быстрова

— А если бы что-нибудь случилось? — не унималась я.

— Но ведь не случилось. — Тренер ласково и даже как-то слегка снисходительно смотрел на меня.

— А… — открыла я было рот, но в этот момент чей-то прохладный и мокрый нос ткнулся мне в ладонь.

— Вам не понравилось? — поинтересовался тренер.

Вместо ответа, я повернулась к кобылке. Она смотрела на меня хитрыми глазищами. Сухарик, вспомнила я. И сунула руку в карман.

— Держи, — протянула я ей на ладони сухарики.

Лошадка аккуратно приняла угощение. Я потрепала ее по шее.

— Вам не понравилось? — повторил тренер.

Ноги мои подгибались, в голове до сих пор шумел ветер, мышцы рук болели как никогда, а задница зудела, но я вдруг поняла, что ответить ему отрицательно у меня язык не повернется. Потому что это было бы неправдой. Мне понравилось до жути! Не знаю, что именно, но в голове вертелось: «Я скакала на лошади! О-го-го!»

Я неуверенно пожала плечами. Тренер просиял и дружески хлопнул меня по плечу:

— У вас получалось. Вам надо брать уроки.

— Спасибо, — выдавила я. — За комплимент.

— Это не комплимент, — ответил он. — Это правда, — и отошел.

Потом мы долго фотографировались группой — на фоне конюшен и каждый — с лошадью, на которой дебютировал. Пат Лин — кстати, сама так и не севшая на коня, — ха-ха! — трепетно следила за тем, чтобы все попали в кадр.

— Иначе не останется ничего на память, — восклицала она.

— Ты как? — подошла ко мне бледная как смерть Ольга.

— Нормально, — ответила я. — А ты? Что-то ты не в цвете.

— Похмелье. Ленч. Лошадь, — отрапортовала она.

— Хочешь алка-зельтцер?

— Думаешь, поможет?

— Не знаю, но попробовать стоит.

— Давай. — Ольга протянула руку.

— В номере, — вздохнула я. — Потерпи.

— Все равно выбора у меня нет, — простонала она. — Лучше бы это был боулинг.

Мы вернулись в отель и разошлись по своим номерам.

— Через два часа ужин! — заверещала Пат Лин и опять захлопала в ладоши.

Ей бы в ясельную группу детсада — цены бы ей не было.

Я вошла в свою комнату, закрыла дверь и начала стаскивать с себя кроссовки. Горячая ванна — вот что мне сейчас нужно.

На полочке в ванной комнате обнаружилась целая батарея масел для водных процедур. Я выбрала себе кедровое, накапала его в воду и нырнула в это блаженство. И тут зазвонил мобильный.

— Алло, — сказала я.

— Привет.

Павел.

— Привет, — беззаботно ответила я. — Как дела?

— Нормально. А как ты?

— Ты знаешь, я сейчас принимаю ванну, — сказала я. — Давай я тебе перезвоню после.

— Давай, — после некоторой паузы согласился Павел.

Перезвонила я ему спустя полтора часа. Известно же, что водные процедуры могут затянуться надолго. Какой смысл ограничиваться только отмоканием и мытьем головы, когда можно еще и отскрабить себя от пяток до макушки, плюс сделать педикюр, плюс пощипать брови, плюс… Впрочем, перечисление того, что любая уважающая себя девушка может сотворить во время водных процедур, может занять те же самые полтора часа, что я на эти процедуры и затратила.

Итак, я позвонила Павлу.

— Привет, — оживленно защебетала я, — я освободилась.

— От чего это, хотелось бы знать? — мрачно ответствовал Павел.

— От ванны, — засмеялась я.

— Правда? — с ехидцей спросил он.

— Конечно, — продолжала смеяться я, — а у тебя есть иные версии?

— Разумеется, — фыркнул Павел.

— Любопытно было бы знать, какие именно. — Я села на диван, вытянула ноги и полюбовалась на свой педикюр.

— Во-первых, у тебя не журчала вода… — начал Павел.

Не журчала, ясное дело. Ванна была уже полная. Зачем воде журчать?

— Во-вторых, — продолжил он, — ты не назвала меня по имени…

Не назвала. Я никогда не называю. А зачем? Обычно называешь своего телефонного собеседника по имени, когда хочешь, чтобы те, кто в данный момент находится рядом с тобой, знали, кто тебе звонит. А я была одна…

— И вообще, — голос Павла поднялся на октаву выше обычного, — что можно так долго делать в ванной?!

— Купаться, — пробормотала я.

Что это с ним? Ванна ему не угодила.

— Купа-аться? — передразнил меня Павел. — Девяносто семь минут?

Считал. Обалдеть. Впрочем, он все считает.

— Голову мыла, — робко подала я голос.

Ответом мне было недоверчивое фырканье.

— Педикюр… — сделала я еще одну попытку.

Педикюр лишь усугубил положение.

— Педикюр! — возопил Павел. — А массаж ты там не делала?!

Я уже собиралась сообщить ему, что для массажа все-таки у меня не хватало участников, но прикусила язычок — прицепится еще к моим в шутку сказанным словам и устроит сцену. Впрочем, похоже, сцена и так уже в разгаре.

— И вообще, — голос Павла дополз до самого верхнего регистра, — ты тяжело дышала, когда подошла к телефону!

А? Что?

— А? Что? — озвучила я.

Из трубки полетели короткие гудки.

Я упала на диван, бессмысленно таращась на мой идеальный педикюр, а в голове не было ни одной толковой мысли. Кроме…

Опять. Опять эта идиотская ревность. И опять без всякого повода с моей стороны.

Для ЭТОГО совсем не надо тащиться на край света, в другую страну, выдумывать предлог в виде семинара и так далее и тому подобное. Под ЭТИМ я конечно же подразумевала секс, причем секс тайный. ЭТО можно совершить и в обычных условиях. В обеденный перерыв, например. Что все и делают. Но не я. Не я!

За этой мыслью прискакала следом еще одна. И почему, почему в ЭТОМ всегда подозревают людей, к ЭТОМУ абсолютно не способных? А остальные, которые делают ЭТО чуть ли каждый день и чуть ли не на глазах у изумленной публики, остаются вне подозрений и совершенно безнаказанными. Несправедливость? Однозначно.

А я… я ведь хотела рассказать ему о лошадках. И о том, как я держалась в седле. И о том, как ветер свистел в ушах, и о том, как это здорово… А ему… ему это не надо. Потому что он и без моих рассказов уже знает, как я здесь провожу время. Вернее, думает, что знает. И как теперь ему объяснить, что он не прав? И почему я должна что-то объяснять? Да и вообще, на кой черт мне все это нужно?

— Ты что такая квелая? — спросила у меня Ольга после ужина.