После нас - Андрей Грешнов

А уже восьмого января на 66-м году жизни покинул этот мир бывший начальник штаба ВВС и ПВО Афганистана генерал-майор Мир Хамза, в свое время принимавший участие в военном мятеже министра обороны Республики Афганистан Шахнаваза Таная против правительства Наджибуллы. Похороны генерала должны были состояться в афганской столице, а его тело перевезено самолетом из Дели в Кабул. В двух печальных историях финала жизни видных афганских военачальников не мог не радовать лишь один факт: министерство обороны Исламской Республики отдавало дань памяти высшим офицерам, воевавшим пусть и за другой общественный строй, но все же за свою родину. Я отметил для себя: армейские традиции были живы, и это дорогого стоило.

Однако если ушедшим в мир иной афганским генералам военные отдавали должные почести, то по отношению к живым представителям спецслужб периода правления Хафизуллы Амина они были непримиримы. Осенью 2008 года в Кабуле военный суд второй инстанции рассматривал дело экс-главы службы государственной безопасности «АГСА» Демократической Республики Афганистан Асадуллы Сарвари, который возглавлял ее в правительстве Нура Мохаммада Тараки. На заседании выступил председатель суда генерал Абдул Хак, который поведал о «внутренних и внешних преступлениях» подсудимого, а также прокурор, который привел свидетельства родственников погибших в тот временной период (1979 год).

В конце 2005 года суд первичной инстанции уже рассматривал дело Сарвари, который находился в заключении все время после прихода к власти моджахедов в 1992 году. Он потребовал для него смертной казни. Суд обвинил его в массовых убийствах афганцев сразу после свершения Апрельской революции 27 апреля 1978 года. Сам 66-летний Сарвари виновным себя не признавал и заявлял, что лишь выполнял приказы законного руководства страны. Сарвари, пуштун по национальности, родился в 1942 году в провинции Газни, окончил летное училище в СССР. После победы Апрельской революции принадлежавший к крылу «Хальк» («Народ») Народно-Демократической партии Афганистана Сарвари занял пост начальника службы госбезопасности. После свержения спецназом КГБ и ГРУ в 1979 году режима Хафизуллы Амина и ввода в страну советских войск Сарвари стал членом Политбюро ЦК НДПА, заместителем председателя Революционного совета ДРА.

С началом второго этапа Апрельской революции, когда к власти пришел президент Наджибулла, Сарвари был направлен послом в Монголию. Он был арестован в Кабуле моджахедами полевого командира Ахмадшаха Масуда после падения правительства Наджибуллы в 1992 году. После того как сторонники Масуда своими артобстрелами превратили в руины большую часть Кабула и под натиском войск Гульбеддина Хекматиара отступили в свою «вотчину» — долину Панджшир, Сарвари находился в одной из панджширских тюрем Масуда.

Основные репрессии, которые теперь вменяли Сарвари, развернулись в Афганистане в период нахождения у власти бывшего премьер-министра Хафизуллы Амина, по приказу которого глава государства Нур Мохаммад Тараки был задушен у себя в резиденции. По разным данным, без суда и следствия тогда было казнено и замучено от 50 до 200 тысяч человек. Лично я был свидетелем происходивших в то время массовых расстрелов внутри кабульской центральной тюрьмы Пули-Чархи, а также за ее пределами, на полигонах 4-й и 15-й танковых бригад армии ДРА. Помимо сотрудников органов госбезопасности, в расстрелах участвовали армейские офицеры, принадлежавшие к крылу «Хальк» НДПА. Но нельзя не упомянуть и о том, что во время гражданской войны, вспыхнувшей после свержения «коммунистического» режима в 1992 году, в Афганистане было убито от 1,5 до 2 миллионов человек. Однако за эти военные преступления никто перед судом так и не предстал. В результате военный суд приговорил Сарвари к 19 годам тюремного заключения.

Пользуясь тем, что в посольстве да и на работе в Москве наступили новогодние каникулы, я решил посвятить время, свободное от передачи оперативной информации, организации встреч с представителями местного истеблишмента. Мой выбор пал на министра иностранных дел, так как, по отзывам, глава МИД был человеком очень образованным, интеллигентным, умным и доброжелательным. Посоветовал встретиться с Рангином Дадфаром Спанта мне директор афганской дипломатической академии при внешнеполитическом ведомстве товарищ Гайрат, который в 80-е годы учился в Москве и отлично говорил по-русски. По словам Гайрата, министр опирался в своей работе на старую дипломатическую школу, большинство представителей которой учились в СССР, а потому питал большое уважение к русским.

Через моего товарища, начальника управления информации и печати МИД, мы договорились с министром о встрече, и уже 11 января я сидел в его кабинете. Родом из иранского племени, но увидевший свет в афганском Герате, Спанта в свое время учился в Кабульском государственном университете, а затем продолжил учебу на политолога в Турции и Германии. Он свободно говорил на дари, пушту, турецком, немецком и английском языках. Спанта обрадовался, что ему не придется думать по-немецки, которым он владел в совершенстве, и наша беседа протекала сначала на английском, а затем и на дари.

С первых же минут диалога министр дал понять, что нынешний уровень взаимодействия между Исламской Республикой Афганистан и Российской Федерацией ниже обоюдных возможностей двух стран.

— Хочу проинформировать вас, что, к сожалению, уровень наших обменов, экономического и торгового сотрудничества ниже существующих возможностей, притом что межгосударственные отношения, основанные на принципах дружбы и добрососедства, можно назвать судьбоносными, — сказал он. — Российская Федерация поддержала Афганистан на международном уровне после коллапса режима «Талибан». Она же выразила поддержку нашей позиции и в Совете Безопасности ООН, и в других международных организациях, являясь членом Совместного совета по координации и мониторингу за выполнением Лондонского Соглашения по Афганистану, — продолжил глава афганского внешнеполитического ведомства. — Это взаимодействие можно назвать очень хорошим. Россия поддержала Афганистан и в вопросах, касающихся реконструкции национальной армии, и в ряде других начинаний, — отметил Спанта.

Когда министр узнал, что я в Афганистане тружусь уже много лет, он откровенно обрадовался, поняв, что ему не придется произносить формальные фразы. И тогда он перешел к деловой части.

— Российская Федерация обладает огромными знаниями по Афганистану, в том числе по национальным ресурсам нашей страны, которые проистекают из нашего прошлого. Такого рода преимущество должно быть использовано в деле восстановления Афганистана и наращивания обоюдовыгодного сотрудничества в сферах экономики и торговли, — сказал он.

Отвечая на вопрос о наиболее перспективных сферах взаимовыгодного сотрудничества, глава МИД произнес: «Я думаю, что к таковым можно отнести сотрудничество в области нефте- и газоразработок, а также в других масштабных проектах — таких как строительство дорог и гидроэлектроэнергетика».

— Россия — одна из важных стран, оказывающих влияние на наш регион. Пусть мы и не прямые, но все же соседи, — подчеркнул собеседник, отхлебнув чаю из фарфоровой чашки. — В Афганистане проживает много людей, получивших образование в России, большое количество афганцев умеет разговаривать по-русски, и это должно быть использовано для укрепления сотрудничества между двумя странами. Мы должны использовать кредит отношений прошлого, которое проистекает из наследия СССР, и привнести его в настоящее. Но мы также должны смотреть вперед, чтобы открывать новые горизонты сотрудничества, — отметил министр.