Клады Цусимы и исчезнувшее золото адмирала Колчака - Владимир Виленович Шигин

Телеграфирует. (Посланник дает указание весь текст переписать целиком.) № 710. 20 октября».

Помимо зашифрованной депеши Российский консул в Гонконге послал письмо на пяти страницах машинописного текста. Послал в два адреса: во Владивосток директору Кредитной канцелярии и в Пекин князю Кудашеву.

Из письма консула Эттингена: «…Пароход «Кимун» прибыл сюда рано утром 16 октября, и по получении о приходе извещения от агентов я немедленно отправился в военно-морской док, у стенки которого стоял «Кимун». Капитан парохода сообщил мне и находившемуся тут же агенту «Бэттерфилъд и Суар», что г. Данилов сошел с парохода в Шанхае и что золото находится в припечатанной кладовой, охраняемой английскими матросами. Выяснилось также, что подлинный коносамент на 598 ящиков остался во Владивостоке. Агент фирмы «Бэттерфилъд и Суар» тогда заявил, что фирма затрудняется выдать консульству груз ввиду отсутствия подлинника коносамента, несмотря на то, что и она получила из Владивостока извещение, что ящики, первоначально предназначенные для Шанхая, ныне подлежат выдаче консульству в Гонконге…»

Консул Эттинген никак не мог уразуметь, почему англичане хотят его одурачить. Никто не хотел объяснить, что произошло в Шанхае, если золото первоначально было адресовано Русско-Азиатскому банку? И последнее: на каком основании г-н Данилов, сопровождавший золото, остался в Шанхае? Капитан парохода «Кимун» должен был ответить на эти вопросы, но он хранил молчание. И наверняка с согласия агента фирмы «Бэттерфильд и Суар», который решил не отдавать золото. Поразительно, но российское золото англичане теперь стали просто отбирать!

Не менее удивительно и то, что и консул оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Приметные одергивания русских, доходящие до унижения, наблюдались и ранее. Чего стоит, например, такой факт, как интернирование англичанами вспомогательного крейсера «Орел», на котором в годы первой мировой войны проходили практику кадеты и гардемарины Морского корпуса.

В конце концов, Михаилу Митрофановичу Афанасьеву при непосредственном содействии консула Эттингена удалось вернуть крейсер и поднять Андреевский флаг, но он не мог накормить людей. «Олег» стоял в Гонконге, а его команда влачила самое жалкое существование.

Когда «Кимун» встал под разгрузку золота, Эттинген обратился к командиру крейсера, выделить офицеров для наблюдениея за англичанами при разгрузке. Консул уже совершенно не доверял союзникам.

В своем письме он писал: «Считаю долгом особо отметить весьма существенную помощь мне со стороны лейтенанта Михайлова и мичманов Жемчужина и Хайсканена, которые непрерывно вместе со мною наблюдали за выгрузкою и перевозкою в банк ящиков. Так как подробности в точности занесены в мой протокол от 16 октября 1919 года, то я на них здесь останавливаться не буду. На формальности с устройством дела выдачи груза ушло все 15 октября, и к выгрузке было приступлено утром 16-го, и ввиду крайне примитивных местных перевозочных средств, состоявших из повозок, запряженных китайскими кули, выгрузка и передача в банк заняла весь день 16 октября…»

Легко представить себе, как нелегко было консулу Эттингену. От беды его спасло только то, что китайские кули не знали, что лежит, в переносимых ими ящиках.

* * *

В гонконгском эпизоде наглядно проявилась преступная беспечность Омского правительства по отношению к национальному богатству России. Цель у Колчаковского руководства была вполне понятна: как можно скорее переправить золотой запас за границу, чтобы он не достался большевикам. С точки зрения событий Гражданской войны понять белогвардейское руководство вполне можно. Однако при этом министры Колчака совершенно не позаботились о том, в надежные ли руки попадет золото? Они отправляли золото России буквально на «авось». Объяснить все это просто невозможно, если не допустить сговора с союзниками о последующем дележе вывезенного российского золота. В настоящем случае только благодаря консулу Эттингену, его исключительной честности вся партия золота на сумму 3 793 782 фунта стерлингов была сдана на хранение в Гонконг-Шанхайский банк. Ну, а если вместо Эттингена оказался бы иной, куда менее щепетильный в вопросах чести чиновник? Сумма в 3,8 миллионов фунтов стерлингов способна подвигнуть на предательство очень многих, кто к тому времени разочаровался в идеалах России. Увы, но предатели все же были.

Так настоящей марионеткой японцев стал генерал Розанов, управлявший от имени Колчака российскими районами Дальнего Востока. Когда режим адмирала рухнул и по всему Забайкалью развернулось партизанское движение, Розанов мог либо драться, либо бежать. Будь на месте Розанова Капель — события повернулись бы по-иному. Но генерал Розанов решил, прежде всего, спасать собственную шкуру. И сразу же обратился за помощью к японским «друзьям».

Убегая в Японию на крейсере «Хидзэн», генерал прихватил с собою и ту часть «колчаковского золота», которая была переведена из Омска во Владивосток для последующей оплаты военных заказов, то есть то, что еще не успели вывезти в Шанхай и Гонконг. Уже19 февраля 1920 года правительство Приморья заявило официальный протест правительству Японии с требованием выдать в руки правосудия бывшего командующего колчаковских вооруженных сил в Приморье генерал-майора Розанова, в отношении которого было возбуждено «уголовное дело по статье 362 Уголовного кодекса России». Правительство Приморья искало дезертира и вора Розанова и не побоялось обратиться с нотой к японцам, хотя весь Владивосток был забит японскими войсками. Однако на все свои запросы приморцы получили лишь вежливое, но твердое «моя нисего не знай». В Стране Восходящего Солнца бывший генерал Розанов, как водится, передал золото «на хранение» в банк «Ёкохама Сёкин Гинко». Сумма была немалая — 55 млн иен. Есть информация, что золото Розанов положил на свое имя. Вскоре бывший генерал бесследно исчез… А золото навсегда осталось в сейфах японских хранилищ.

Круги на воде

Что касается Русско-Шанхайского банка, то он продолжал оставаться в прямых отношениях с Владивостоком. 1 декабря 1919 года генконсул Гроссе получил секретную депешу, посланную ему, но расшифровать ее почему-то так и не смог. Пришлось обращаться в Российскую миссию в Пекине.

Текст шифротелеграммы действительного статского советника Клемма в Шанхае был, наконец, расшифрован и передан генконсулу. Из содержания которой Гроссе узнал, что «27 ноября на пароходе «Пенза отправлено Вам четыре пуда семь фунтов пять золотников неаффинированного золота, согласно Вашей просьбе, для выяснения возможности аффинажа. Никольский».

К этому времени пароход «Пенза» уже стоял на рейде Шанхая. С появлением в генконсульстве капитана «Пензы» Полякова все стало на свои места. Коносамент был выписан не на имя Гроссе, а на имя вице-директора Кредитной канцелярии Кривицкого.

Что касается Гроссе, то он был озабочен другими делами. Сотник Тужилин, взявший на себя обязанности таможенника, доложил генконсулу, что Морской таможней Шанхая задержано около 20 фунтов золота, провозившегося контрабандой из Благовещенска. Гроссе немедленно зашифровал донесение сотника и отправил в Российскую миссию