Грезы принцессы пустыни - Маргерит Кэй

Быстро раздевшись, он лег на тюфяк, укрылся простыней и закрыл глаза. Желание отсутствовало так долго – ничего удивительного, что оно вернулось с неожиданной силой. Поцелуи Тахиры, прикосновения Тахиры, тихие вздохи и чувственное тело Тахиры вскружат голову любому мужчине. Он изголодался по женскому обществу – по любому обществу с тех пор, как отправился в свои одинокие поиски. В том, что он находит ее такой соблазнительной, нет ничего странного. Кроме того, они встретились на бирюзовой шахте, в том месте, которое, как он надеялся, мечтал, верил, окажется переломом на его долгом пути – вполне естественно, что от этого ее привлекательность лишь выросла. Она стала знаком неминуемого нового начала. Она – его бегство от действительности.

Но она никогда не сможет стать его любовницей в полном смысле слова. Не играет ли он с огнем? Нет, определенно нет. В его грязном прошлом есть вещи, которые невозможно отрицать. Достаточно лишь взглянуть на свое отражение, чтобы доказать это! Вот почему в последнее время он старается не смотреться в зеркало. Физические черты – да, но до своего смертного часа он будет отрицать всякое сходство характеров. Одна мысль о том, что он хоть в чем-то похож на того человека… нет, никогда! Ни за что! Он запятнает себя позором, но его позор – ничто по сравнению с той ценой, которую заплатит невинное существо. Нет, даже и вопроса не возникает о том, чтобы Кристофер перешел определенную черту. Ни за что, никогда.

Но эта черта очень далека. Он перевернулся на спину, заложил руки за голову, посмотрел на звезды, которые виднелись сквозь дыры в прохудившейся крыше. Он не может по-настоящему заниматься любовью с Тахирой, но есть другие удовольствия, которые они могут разделить без риска. Он хотел бы увидеть ее при свете дня. Он хотел бы увидеть, как солнечный, а не лунный свет ласкает ее кожу, увидеть, светлеют или темнеют при свете ее большие миндалевидные глаза, какого цвета ее полные чувственные губы – вишневого или темно-розового… Все его мечты столь же невозможны, сколь и завершение их страсти, но в том, что он помечтает о том и другом, вреда нет.

Переодевание к званому ужину, который устраивала жена наследника престола, было долгим и сложным ритуалом, для которого обычно требовалось не меньше двух рабынь. Но сегодня, после того как перед ней разложили выбранный ею наряд, Тахира отпустила служанок. Она предпочитала остаться наедине со своими мыслями.

Мама любила яркие цвета: красный, желтый и синий, а Тахира предпочитала простые белые сорочки. По словам мамы, в прежние времена такие сорочки шились с разрезом до талии, но в последнее время женщины оценили искусство скрывать свои прелести. Мама смеялась над Тахирой, видя ее смущение, щипала ее за щеку и обещала: она объяснит это и многое другое, когда дочка подрастет. Ей так и не пришлось ничего объяснять – как и делать многое другое. Сорочка Тахиры скромно застегивалась на шее. Глядя на себя в зеркало, она отчетливо видела грудь, просвечивающую сквозь тонкую ткань. Темные соски распирали материю, словно напрашиваясь на ласку. Вчера ночью, когда Кристофер ласкал ее и взял сосок в рот, собственная реакция поразила ее. Вспоминая об этом сейчас, она ощутила отголосок той теплоты и сладости, какие испытала, когда она таяла в его объятиях. И его реакция тоже не оставляла сомнений в том, что он находил ее прелести соблазнительными. Ее считали красавицей – как, впрочем, и всех аравийских принцесс. Сестры тоже уверяли, что она красива, но сестры смотрели на нее любящими глазами. Во всяком случае, красота, настоящая или вымышленная, – сомнительное достоинство, как считала Тахира. Ее тело – товар, предназначенный для торга; с его помощью она приобретет мужа, который должен получать удовольствие, исполняя супружеский долг, – пока она ему не надоест. Но это не такое приобретение, которое доставит какое-то удовольствие ей.

Но когда Кристофер смотрел на нее, ей не казалось, будто ее оценивают, как породистую кобылу. Когда он назвал ее красавицей, она ему поверила. Когда он сказал, что желает ее, он желал именно ее, ее саму, а не титул, родословную, драгоценности и золото из ее богатого приданого. Проводя руками по своему телу, она видела себя глазами Кристофера, и ей нравилось то, что она видела. Вчера ночью она попробовала желание на вкус. Она улыбнулась. Вчерашней ночью у нее не осталось сомнений в том, что Кристофер способен дать ей гораздо больше.

Она надела короткие панталоны, доходящие до колена. Их носили не всегда, но они пригождались, если шаровары прозрачные, как те, что у нее сейчас. С трудом завязывая богато расшитый пояс, который удерживал многочисленные складки, на талии, Тахира ненадолго пожалела о том, что услала прислужницу. Небесно-голубая органза складками лежала на лодыжках, где скреплялась с помощью двух тесемок потоньше.

Следующим предметом в официальном наряде был жилет, плотно облегавший фигуру, который подчеркивал талию и приподнимал грудь. Тахира решила обойтись без него. Ее платье и без того было узким; лиф от талии застегивался на ряд жемчужных пуговиц. Рукава очень длинные, почти до пола; до локтя они узкие, а ниже локтя шов заканчивается, открывая внутренний рукав. Края платья ниспадали красивыми складками, которые сзади образовывали шлейф, из-за чего ходить можно было только мелкими шажками – «походкой принцессы», как называла ее мама. Тахира страдала от жары, но туалет еще не был завершен. На голову она накинула платок из прозрачной ткани и закрепила его на волосах шпильками с жемчужными головками. Наряд дополняли туфельки без каблука, украшенные жемчужинами; приподнятые мыски также препятствовали быстрой ходьбе. Она отказалась от головного убора, похожего на тюрбан, который предпочитала Джаван, и вместо него надела на макушку поверх платка небольшую шапочку. Надежно спрятав под платьем бедуинскую звезду, она надела на шею жемчужное ожерелье, на руки – тонкие золотые браслеты. Наконец-то она готова!

Глаза ее были подведены сурьмой, ресницы зачернены. Губы были покрашены в ярко-красный цвет. Интересно, что бы сейчас подумал о ней Кристофер? Тахира отвернулась от зеркала. Ей не хотелось, чтобы действительность, пусть даже мимолетно, встречалась с миром ее мечты, который вчера ночью был во всех отношениях идеален. Когда она съезжала вниз по бархану, прижавшись к нему всем телом, ей казалось, будто она летит. А потом – поцелуи… Полет совсем другого рода. Лишь после того, как Тахира вернулась во дворец, она резко спустилась с небес на землю.

Когда она услышала вдали удар колокола, который звал ее на ужин, сердце у нее упало. Она волновалась за сестер, особенно за Ишрак. Последнее время та ведет себя необычно и гораздо чаще проводит время с Джаван, чем со старшей сестрой. Тахира прекрасно понимала, что песок в ее песочных часах почти высыпался и скоро она их покинет. Не в ее силах помешать брату устроить еще одну помолвку, но, хотя она уверяла себя, что брат действует ради ее же пользы, в глубине души она громко протестовала.

Значит, она не будет думать о неизбежном. Лучше думать о серебряном сосуде, который они с Кристофером нашли возле шахты. Что еще они там найдут? И еще важнее, докажут ли они, что амулет изготовлен где-то здесь? Она от всей души надеялась. Кристофер так хотел разгадать загадку! И если результат в каком-то смысле упрочит связь между ними, через ее предков…