Все было не так - Агния Арро

слово безжалостно режет по взвинченным нервам. Ещё не до конца осознавая происходящее, прислоняюсь лбом к прохладной поверхности двери.

— Яся, — знаю, что она слышит. — Малышка, впусти меня. Я ключи забыл.

— Нет…

Мне становится больно. Я уже понимаю, что опоздал, но верить не хочется. Хочется к ней. Я её боль тоже чувствую. И растерянность. И…

Да блядь! Какого хрена всё это с нами происходит?! Зачем бить по самому ранимому и светлому человеку в моей вселенной? Это грубо и жестоко — ранить ту, которая не сможет ранить в ответ.

— Ярослава. Яся, пожалуйста… Девочка моя, впусти. Я объясню.

— Ты переспал с ней! — её срывает на хриплый вскрик.

Он застревает в моей голове и ещё несколько раз прокручивается на репите.

— Нет! Нет, Яся! Всё было не так, — отчаянно стучу ладонью по двери.

Надо, чтобы она открыла. Чтобы увидела меня. Посмотрела в глаза. Услышала.

— Мне прислали видео, Гордей. Это было очень! Очень красноречивое видео! Уходи, — её голос падает до надрывного шёпота.

— Это случайность! — звучит как тупая отмазка. — Чертова пьяная случайность! Ясь, открой дверь и мы поговорим. Девочка моя, ты же меня знаешь. Ты знаешь мои чувства к тебе.

Она знает! Я всегда говорил и показывал их для неё.

Знает!

Но все мои доводы сейчас проигрывают перед тем, что ей скинули.

Видео… Откуда взялось это проклятое видео?!

Страшно представить, что на нём.

— Мне тоже так казалось, — всхлипывает любимая девочка. — Уходи, Калужский. Я бы многое тебе простила, но только не предательство.

— Я не предавал тебя, Ясь. Пожалуйста. Я умоляю, открой дверь.

— Нет…

— Смольская! — со злости на всех, кто лезет в мою жизнь, снова луплю по двери. — Даже самому опасному маньяку перед смертной казнью дают сказать последнее слово. — Впусти меня сейчас же! Или я выломаю к хуям эту проклятую дверь!

И я действительно настроился её ломать.

Время тянется адски медленно. Секунды тягучими расплавленными струями стекают откуда-то из пространства и капают, капают, капают….

Я гипнотизирую дверь, слушая, как за ней плачет моя любимая маленькая женщина, раненная в самое сердце. Моё рвётся к ней. Нам обоим больно. Ей, конечно, сильнее.

Мне очень нужно на неё посмотреть. Пусть откроет. Не хочу пугать сильнее.

Пусть щёлкнет этот чёртов замок!

Как раненый пёс, скребусь напряжёнными пальцами.

— Пожалуйста, Ясь, — шепчу едва слышно. — Просто открой мне. Впусти. Там же наша с тобой жизнь. Прямо за этой дверью. Наша семья. Я без тебя сдохну, Смольская. Нам надо поговорить.

Вместо ответа, на мой телефон приходит сразу несколько сообщений.

Первое о том, что абонент «Моя малышка» снова в сети, а следом пересылка от этого же абонента.

«Мы неплохо провели время вместе» — написано там.

Жму на ссылку. Через несколько секунд открывается видео, и я смотрю на всё, что помню лишь короткими, бессвязными вспышками.

Она это увидела?

Нет! Нет, блядь!

Вы ёбаные дебилы, что ли?! Зачем? Зачем с ней так?!

— Ясь! — с новой силой стучу по двери, теперь уже ногами. — Яся! Ясенька, пожалуйста. Малыш, я знаю, как это выглядит. Но это не совсем так. Это не я. Точнее другой я. Неадекватный и нетрезвый. И то, что написано — ложь. Мне с тобой хорошо. Я чувствую, что тебе больно. Я понимаю. Давай поговорим. Дай мне шанс объяснить, глядя тебе в глаза. Потом решишь… Вместе решим, как быть дальше. Впусти меня, девочка моя.

Один поворот замка где-то между рваными ударами моего сердца.

Второй. И дверь медленно открывается…

Глава 15

Ярослава

Я практически ничего не вижу из-за бесконечно льющихся слёз. Фигура Гордея расплывается. Он шагает в прихожую. Мне становится ещё больнее. От его родного запаха, оставшегося на чужом теле. От его дыхания. От его голоса, отчаянно звучащего в моих ушах.

Мы стоим друг напротив друга и не двигаемся.

Знал бы он, сколько сил у меня ушло на то, чтобы просто встать с пола после первого шока. Как сложно мне сейчас стоять рядом с ним. Как тяжело дышать.

Внутри меня месиво из внутренних органов и осколков невидимого стекла. Я не понимаю, как буду жить без его карих глаз и поцелуев по утрам. Без влажных после пробежки футболок и неожиданных свиданий. Как завтракать без него? А ужинать? Засыпать? А потом просыпаться одной и вспоминать — всё разрушено.

Мы стоим на руинах наших отношений, сгорая от боли.

Как он мог? Как?!

Этот вопрос не даёт мне покоя.

Почему это произошло именно с нами? Я же так люблю его. Я так сильно люблю его…

Напряжённые пальцы, пропахшие бензином, едва ощутимо касаются щеки, а мне кажется, это удар. Пощёчина.

Увожу голову от касания. Гордей роняет руку вдоль тела и судорожно вдыхает.

— Я ехал, чтобы рассказать, — глухо звучит его голос. — Сломался по дороге. Звонил тебе, а ты…

— Уже знала.

— Я понял. Можно мне пройти?

— Это твоя квартира.

— Наша, — поправляет он.

Мне сложно передвигаться. Всё мое тело категорически отказывается шевелиться. Тянет лечь и застыть на неопределённое время.

Гордей проходит к нашей спальне. Задерживается у дверного проёма. Врезается кулаком в косяк и идёт на кухню.

На столе всё так же разложены мои тетради. На микроволновке мигает таймер. Мясо разморозилось. Я хотела готовить ужин к нашему любимому вину, а он вёз его сегодня, чтобы разрушить наши отношения.

Не представляю, что он сейчас будет говорить.

По полу с грохотом двигается табуретка. Его горячая ладонь касается моей ледяной. Пальцы Гордея сжимаются. Он выдыхает, а я отстранённо думаю о том, что вдох слышала в прихожей. Не дышал?

Мне тоже даётся сложно. Приходится делать усилие, чтобы протолкнуть кислород в лёгкие. Если не контролировать этот процесс, всё останавливается и начинает кружиться голова.

Калужский подводит меня к табуретке. Усаживает на неё. Сам опускается на пол на колени.

Мы снова смотрим друг на друга. Это тоже похоже на мазохизм, как было с просмотром ролика. Мне больно, но я не могу оторваться от его глаз. В них агония. В них полыхает пламя. Его скулы стали ещё острее. Губы сжаты. Нижняя челюсть и шея сильно напряжены.

— Малышка, — меня давно никто так не называет. Только он. — Ясь, ты знаешь, я почти не пью.

Знаю. Это правда.