Жизнь взаймы - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Плотно перекусив, Шуня преисполнился благодушием. Они сидели во дворе, в беседке, увитой плющом. Ярко светило солнце, жужжали трудолюбивые пчелы, порхали ласточки, посреди двора дрались из-за хлебной корки воробьи, где-то блеяла коза, лениво брехал соседский пес…
В общем, вокруг царили полная благодать и умиротворенность. Вот только на душе Паленого по-прежнему было сумрачно. Правда, ему стало немного легче. Сумел он совладать и с расшалившимися нервами.
– Я так понимаю, Санек, у тебя есть ко мне какое-то дело… – Шуня курил, выпуская дымные кольца – забавлялся.
– А разве без дела я не мог прийти?
Шуня рассмеялся.
– Мог, – ответил он весело. – Но я чересчур хорошо тебя знаю. Без приглашения ты бы не пришел. Ты очень стеснительный парень, Санек.
– Да… наверное…
– Ну вот, видишь. Так что колись, кореш.
– Мне нужны деньги.
– Ха-ха… А кому они не нужны?
– Это верно. Но мне деньги позарез нужны, – с нажимом повторил Паленый.
– Что это тебя так припекло? Неужели в картишки продулся?
– Я в карты не играю.
– Ладно, не хочешь рассказывать, что почем, и не надо. Это твои дела. Могу занять тебе штуку "зеленью". Отдашь, когда разбогатеешь. Я торопить не буду. Я верю тебе, ты надежный мужик, не обманешь.
– Спасибо за доверие. Но этого мне мало.
– Мало? Тогда назови сумму.
– Десять штук.
Шуня от неожиданности даже поперхнулся дымом. Прокашлявшись, он удивленно спросил:
– Ты что, хату решил купить? Или телку клевую присмотрел и хочешь жениться?
– Ни то, ни другое. Просто… Ну в общем, надо.
– Тут я пас. Такие бабки мне и самому не помешали бы. Вот только наковырять их очень трудно. И не потому, что вообще невозможно, а из-за того, что деньги как песок, никак в руках не держатся. Сам понимаешь, жизнь все дорожает.
– Это понятно… – Паленый сумрачно кивнул. – Только занимать я не хочу. Мне бы заработать…
– А-а… – Шуня смачно сплюнул. – С этого нужно было и начинать. Хочешь, чтобы я взял тебя в дело?
– Вроде того…
– М-да… Задачка не из простых.
– Почему?
– С шоблой сводить тебя нету смысла, ты чужой. Это я могу тебе верить, а другие… Нет, этот вариант не катит.
– Неужели ничего нельзя придумать? – В голосе Паленого прозвучало отчаяние.
– Да, братэла, похоже, ты и впрямь дошел до ручки, – с пониманием сказал Шуня. – Нужно хорошо пошевелить мозгами. Чтобы получить такую сумму, надо сварганить серьезное дело.
– Может, не за один раз…
– По мелочам грех размениваться. Я же не торбохват.[5]
– Значит, можно надеяться?..
– Можно, – кивнул Шуня. – Как скоро найдется подходящий объект, я пока не знаю. Работать будем вдвоем. А как насчет мандража?
– Я готов прыгнуть в ад.
– В ад прыгать не придется, но если нас загребут из-за того, что в самый ответственный момент ты сдрейфишь… Санек, это очень серьезно. Мне как-то не фонтан тереть тюремные нары по чьей-то вине.
– Только чтобы без крови!
– Шутишь. Я на "мокруху" никогда не подпишусь.
– Тогда можешь не сомневаться, я не подведу.
– На том и решили.
Шуня дружелюбно хлопнул ладонью по колену Паленого.
– Где тебя можно найти? – спросил он, поднимаясь и разминая затекшие ноги.
– Я работаю там же. В ночную смену, с восьми вечера до восьми утра. Ну, ты знаешь…
– А… – Шуня криво осклабился. – Знаю. Только мне туда хода нет. Где ты живешь?
Паленый замялся, не зная, как объяснить месторасположение своего жилища.
– Да как тебе сказать… – Он мучительно подыскивал слова. – Меня трудно найти.
– Девушка без адреса… – рассмеялся Шуня, охарактеризовав квартирный вопрос Паленого названием старого фильма. – Ладно, чтобы мне ноги зря не бить, тебе придется в полдевятого утра заглядывать в балаганку[6]Папы Карло. Ежели что, я буду ждать там. Лады?
– Понял…
Кафе – вернее, забегаловка – у железнодорожного вокзала, о котором вспомнил Шуня, было обломком советской империи. Оно называлось "Привокзальное" и тем, кто его посещал, казалось, что время в нем остановилось, законсервированное на века.
Старые алюминиевые столы с голубым пластиковым покрытием, металлические стулья с деревянными сидениями и спинками, на пыльных окнах посеревшие от многочисленных стирок гардины, трахнутые молью, над стойкой засиженная мухами картина Шишкина "Три медведя"… и пиво на разлив, в основном в свою тару, литровые и трехлитровые банки.
Однако главной достопримечательностью "Привокзального" был ее хозяин, которого кликали Папа Карло. Его знали не только нынешние завсегдатаи, но помнили также их отцы, а может и деды.
Он был неотъемлемой частью кафе, его талисманом. Временами казалось, что Папа Карло не человек, а присыпанное нафталином чучело. Он был бесстрастен, лыс, медлителен и восседал за стойкой как царь на своем престоле. Внешним обликом Папа Карло напоминал старого плешивого орангутанга, тем более, что его руки свисали почти до колен.
"Привокзальное" осталось в неизменном виде лишь по одной причине – его предназначили под снос. Однако, это событие по каким-то причинам все время откладывалось, и кафе, как в былые времена, служило местом сбора разных темных личностей и выпивох. Нормальные люди обычно обходили "Привокзальное" стороной.
– Я побежал… – Паленый пожал руку Шуни и направился к воротам.
– Жди! – крикнул ему вслед Шуня. – Что-нибудь придумаем…
Потянулись томительные дни ожидания. Паленый совсем извелся, он еще больше замкнулся в себе и стал очень раздражительным. Его могла взбесить даже муха, нечаянно залетевшая в подвал, где он жил.
Кафе открывалось в семь утра, и Паленый старался под любым предлогом уйти с работы пораньше, чего прежде никогда не случалось. Заняв столик в углу, он мог просидеть за ним и два, и три часа в ожидании Шуни.
Но тот все не шел…
Шуня появился через две недели, когда Паленый уже был на пределе. Он оказался точен – появился на пороге "Привокзального" ровно в полдевятого.
– Карлуша! – крикнул он с порога. – Бокал пива с прицепом. Как обычно.
– Бу сделано, – буркнул Папа Карло.
Медленными, размеренными движениями он нацедил пиво, налил рюмку водки и положил на тарелочку плавленый сырок.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!