Антология №1. Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

— У-у-у?.. – недоумённо промычал инок с набитым ртом:

— У меня был с собой запас хавки, — пояснил ворюга. – Я пронёс её в карманах штанов и за поясом. Как понимаешь, много я пронести не мог, и еда уже закончилась. Но сегодня мне привезут из Малосибирска уже много. Я желаю поделиться с тобой.

— А что тебе привезут? – Сергий всё-таки оторвался от супчика.

— Чем порадуют, блин? Гм… Ну, колбаской, всякими там паштетами… о, точняк, вспомнил, будет шашлык!

— До воскресенья Великий пост, мясного нельзя! — возразил монах, жуя слова. Рот был забит супом.

— Ты, главное, не грузись постом, — осадил Сидоркин. – Господь не обидится, если мы немного потешим плоть.

— Ты уве-ерен? – закатил круглые глаза инок. Он губами вытянул из тазика остатки жижи. И основательно взял кружку.

— Да, чёрт возьми, уверен! Ты ведь хочешь шашлык?

— Хочу! — потупился Сергий. Громко булькая, в несколько глотков, он выпил чай.

Сидоркин чувствовал себя Миклухо-Маклаем, меняющим у дикарей мыло на золото. Такого тупого развода он, честно, не ожидал. Воришка встал, собираясь уходить. Молвил нежно:

— Ну и классно! Сегодня ночью я стукну в окно, отопрёшь ворота. Возьму продукты и сразу назад. Поделим их по-братски! Жди!

Сергий и сам поднялся. Спросил, краснея:

— Почему ты заботишься обо мне, братец Александр?

— Нравишься ты мне, Серёга! — лучезарно подмигнул ворик. – В тебе есть что-то такое… э-э-э… — он щёлкнул пальцами, огляделся, упёрся взглядом в икону и неожиданно выпалил. – От Бога!

Монах открыл свой маленький рот. И так и стоял, не закрывая.

— Точняк, блин! – развивал мысль карманник. Он подошёл к лику Спасителя, взял иконку в руки, с прищуром глянул на толстяка. – Ты и этот Парень сильно похожи!

Сергий заворожено провёл пальцами по своим жирным щекам, ощупал двойной подбородок и мелкий (как у мопса) нос.

— Посмотри в зеркало, увидишь!

— В обители нет зеркал, — грустно констатировал монах. – Это дьявольское изобретение…

— Ну, я тебе говорю, — не отставал карманник, ставя икону назад. – Те же глаза и губы… — Он по-свойски хлопнул инока по плечу. – Ты стопудов божий потомок!

— У меня в Израиле дядя жил! — зарделся Сергий, отходя от шока.

— Ну, вот видишь, чёрт подери! Бог, кажется, был евреем?

— Иудеем! — поправил монах. – Что, в принципе, одно и то же.

— До ночи, Серёга, — усмехнулся Сидоркин. – Я пойду… мешок для жратвы приготовлю побольше.

14. Чистый четверг

— Эх, — тяжко вздохнул Сидоркин. Совместная молитва с настоятелем его совсем не прельщала, но ослушаться было невозможно. Через пару часов предстоял визит в храм, и малейшее подозрение могло всё испортить. Воришка потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел за столиком, глубоко погружённый в чтение. Он был так увлечён процессом, что не слышал, как его покой нарушили.

— Кхм, — робко покашлял Сидоркин.

Эмоций ноль. Полный ноль.

— Аббат! – позвал негромко Саня.

Никакого ответа. Вообще никакого ответа.

— Ээй! – заорал Сидоркин. – Фефил, мать твою!..

Испуганно (в который раз) прикрыл несдержанный рот. Но, видимо, игумен услышал общий фон, и отдельно взятого богохульства не разобрал.

— Ой, вечер добрый!.. – встрепенулся настоятель. Радушно улыбнулся гостю, сделал приветственный жест: – Присаживайся, дорогой сынок.

Возле единственного окна стоял табурет, а перед ним таз с водой.

Намедни уже карманника приглашали сесть на табуретку… но сегодня, как и вчера – выхода ему не оставили.

Сидоркин переставил стульчик на полметра от таза, и сел, привычно закинув ножку на ножку. Феофил встал и скомандовал:

— Разувайся!

— Оп-ля, что-то новенькое, – удивился послушник. – Зачем, блин?

— Буду мыть тебе ноги, — игумен основательно закатал рукава рясы.

— Чтоо, чёрт возьми? – охренел Саня, наплевав на монастырскую этику.

— Сегодня Чистый четверг! – со значением пропел настоятель.

— Я знаю, что четверг… — непонимающе протянул Сидоркин. – Слышь, тока не обижайся, ну по чесноку… ты случайно не педик?..

Игумен стал подходить, расставив поднятые руки, как хирург, готовый к операции.

— Сто-ой! – вор вскочил, поднял табуретку, защищаясь. Проорал истерично:

 — Не надо! Не подходи, мать твою! У меня три ходки, но я никогда не имел мужиков, не говоря уж о том, что мужики не имели меня! Так что ты ошибся адресом, чувак!

— Сынок, ты не понял меня, — мягко воркующе сказал Феофил. – В четверг перед Пасхой у нас все моют друг другу ноги.

— Ну и мойте, я-то тут при чём? – сопротивлялся карманник, отступая задом к выходу.

— Брат Александр, это традиция, запечатлённая в Писании, — воззвал игумен, не сбавляя хода. – В данный день Иисус мыл ноги своим ученикам. И наказал им делать то же самое своим знакомым, время от времени. А также учить этому людей!

— Да ты что, мля!? – не поверил Саня, упираясь задом в стенку. – Но… для… чего!?

Пути Господни, как правило, неисповедимы, однако именно в данной ситуации мотивы чётко объясняет Новый Завет.

— Для чего?! – повторил Сидоркин в шоке.

— Тем самым Иисус показывал, как надо вырабатывать кротость и смирение в себе! — возгласил велеречиво игумен. — Кроме того, мытьё чужих ног – хороший способ укротить гордыню. Я накричал на тебя, тем самым войдя во грех. Скажу честно, мне противно мыть твои ноги, они наверняка жутко воняют после коровника и колки дров… — Феофил чуть подумал, и возвысил и без того возвышенный тон: – Но я желаю смирить свою плоть, искупить грех и встретить Пасху с чистым сердцем! Поэтому разувайся, садись на стул и не сопротивляйся!

— Хренасе, — ошалел карманник.

— Потом, как я и обещал, мы вместе пойдём в часовенку и я помогу тебе уговорить Иисуса на то, чтобы он помог тебе… — Феофил смолк и наморщил гладкий лоб. Похоже, он сам запутался в замысловатом предложении. – В общем, ты знаешь, о чём мы будем просить.

— Ну… лады, — не очень уверенно сказал Сидоркин, стаскивая галоши и носки. Вновь присел на стульчик.

Настоятель переставил тазик к табуретке. Встал на колени перед вориком.

— Хорошо, что Иисус мыл тока ноги, — проворчал Саня.