Отвергнутая королева - Мира Вольная

Мне нужен отдых, мне нужна ледяная ванная и тишина. Еще сон.

К тому моменту, как я закончила возиться с охранками и запирающими плетениями, Ночную сменила Утренняя, а над горизонтом взошло солнце, проснулась улица, и сам Сарраш снова ожил, зашумел и загудел тысячью голосов.

Я вошла в дом, проскользнула в ванную, сбрасывая на ходу одежду, а уже через миг опускала тело в ледяную воду.

Халиса, сжалься, сделай приступ в этот раз не таким болезненным. Отключилась я прежде, чем в виски вонзилась раскаленная спица. Сон – благо.

А когда очнулась ближе к полудню и выбралась из воды вопреки всему: нехватке времени, стражникам Зайнаша, караулящим меня на улице, нескольким гневным вестникам от Альяра, ринулась к домашнему храну. Сняла нетерпеливо плетение, вытащила янтарную шкатулку, чуть не сломав крышку, достала тонкий лист пергамента.

Накатило. Нахлынуло.

Мне надо было его увидеть. Настолько, что тряслись руки от напряжения и пот катился по вискам.

Письмо самой себе.

Первые строчки, как глоток воздуха, как отрезвляющая пощечина. 

Ты захочешь вспомнить однажды, захочешь вспомнить не единожды, это желание будет накатывать, как волны, налетать, как песчаная буря. Будут дни, когда оно - лишь шепот, тихий скрип половиц, а будут дни, когда оно обожжет тебя, заорет в уши, толкнет под руку. Ты забыла не просто так.

Вспомнишь - и все уничтожишь, разрушишь. Себя разрушишь. В том, что ты забыла, нет ни капли света, ни капли радости, там только боль. Такая огромная, что дышать невозможно, такая острая, что рвет и кромсает не только плоть, но и душу. Она вывернет, скрутит, размажет тебя. Ты потеряешь себя в ней, захлебнешься. Там лежит горечь, отчаянье и страх. Эти чувства, как голодные пустынные шакалы, разорвут тебя на части, будут отрывать по кусочку и проглатывать, пока не останется ничего, кроме обглоданных костей. Ты сойдешь с ума, потеряешь контроль, каждый день будешь просыпаться с мыслями о смерти, каждый день будешь засыпать, думая о ней. Перестанешь узнавать себя, перестанешь справляться с тенями. Ты знаешь, на что способна, я знаю, на что способна.

Ты сама во все виновата. Ты сама себя уничтожила: была слишком глупой, слишком смелой, слишком отчаянной, открытой и упрямой. Не повторяй ошибок, не будь дурой, не делай того, с чем не сможешь справиться. Ты не сможешь с этим справиться. Уже не смогла. 

Ты будешь кричать от боли, если вспомнишь, ты будешь раздирать себе руки, будешь жаждать снова забыть. Жалкая, сломленная, ничтожная сумасшедшая. Такой участи ты хочешь? Думаешь, ради этого вернулась в Сарраш под палящее солнце, в безжалостные пески? 

Не вспоминай.

Живи.

Алистер, лорд-наместник, герцог Омбрский

- На ловца и зверь, Стэр, - Дакар пересек широкими шагами гостиную, остановился возле низкого столика, заставляя Лиама посторониться. В руках мерцал и пульсировал литкралл.

- Что это?

- Вестник от Альяра, здесь не все спокойно, - широкая, почти злая улыбка расползлась по губам ректора СВАМа. – Недавно убили троих стражей. Смерть странная.

- И? – вопрос, по сути и не высказанный, Дакар понял правильно.

- Был найден артефакт, созданный кем-то из теневых. Такой же странный, как и все остальное. Подробностей немного, все, что есть, тут, - теневой опустил передо мной на стол литкралл.

Мы были в Сарраше уже третий день, пока инкогнито. Заняли один из домов на окраине, принадлежащий нашему посольству, но сейчас пустующий, осматривались и приглядывались. Никакой конкретики от теневых, сообщивших о вспышках, добиться не удалось: направление и источник отследить не смогли, слишком короткими были всплески, выйти на конкретный след тоже, были и сомнения в принадлежности этих вспышек Шайниле.  Вот только сдаваться так просто я пока не собирался, хотя и не понимал, что сука забыла в Сарраше.

Я провел рукой над литкраллом, снимая плетение, всмотрелся в отрывистые дрожащие картинки и смазанные буквы текста, застывшие над камнем.

Информации действительно было не так чтобы много: общие сведения, максимально размытые формулировки, нейтральные по сути предположения главного дознавателя Сарраша. Но и какие-то обвинения Альяр выдвигать пока не спешил, скорее говорил о содействии в расследовании.

Дослушав и досмотрев сообщение, я поднял взгляд на теневого.

- Дакар, не желаешь ли вспомнить старые недобрые времена? – сцепил руки в замок, устроив на них подбородок. Ректор СВАМа, застывший у окна, обернулся, улыбнулся широко и открыто, с пониманием, расправил плечи.

- Это всегда пожалуйста. Только… - он замялся на миг, после чего одарил красноречивым взглядом Лиама. - Что будем делать с твоим секретарем?

- Господин граф? - мгновенно насторожился чующий неладное теневой. – Ваша светлость?

Решение не заняло у меня и нескольких вдохов. Помощь дотошного, скрупулезного секретаря будет полезна.

- С этих пор, Лиам, никаких графов, светлостей, лордов-наместников и ректоров. Только на "ты", - усмехнулся граф-не-граф, отвечая вместо меня. - Выберите себе имя и подумайте над тем, как изменить внешность.

Дакар провел рукой перед собственным лицом, и покорные тени мгновенно сделали свое дело: на меня теперь смотрел до боли знакомый рыжеватый шатен, с грубыми, резкими, но на удивление незапоминающимися чертами лица. Он одинаково мог быть и человеком, и вампиром, и простым земледельцем, и ювелиром. Только карие глаза вглядывались в окружающее пространство все так же пристально и строго. Все-таки это ректорское, учительское мировосприятие из него не вытравить и не вытащить. Да и не нужно. Дакара Оримского я ценил именно за его рассудительность и спокойствие, за то, что непринужденно и легко мог по старой памяти схватить меня за шкирку и встряхнуть, как котенка.

Отдал мысленный приказ своим теням и я, меняя собственный внешний вид.

Это не совсем личина, скорее маска, которую создают тени поверх настоящей внешности, похоже на врожденные особенности метаморфов, но лишь частично. Как и любая маска – эта может разбиться, порваться, стечь. Она требует достаточно сил, нужно постоянно удерживать концентрацию и следить за сменой теней, чтобы во время замены Утренней на Дневную лицо вдруг не перекосило, оно не застыло, не поплыли черты. И в тоже время теневая форма безопаснее, лишена недостатков личины, сквозь которую при большом желании можно увидеть истинный облик, которую можно почувствовать, просто расколоть.