Уроки Икара. Как высоко вы можете взлететь? - Сет Годин

У нас есть благоприятная возможность пойти назад, если мы сделаем такой выбор. Мы можем попытаться поддерживать приходящие в упадок отрасли промышленности, издавать законы, стараясь заморозить ситуацию, как тогда, когда думать было не о чем, просто работай и получай за это плату.

Или же можно выбрать другой путь, такой, когда мы готовы открыть в себе (и открыть миру) свою незащищенность и пойти на риск эмоционального труда, прорываясь через тернии к чему-то новому, вместо того чтобы делать все время одно и то же за постоянно снижающуюся плату.

Оставаться собой в мире, который все время старается сделать вас чем-то другим, является величайшим достижением.

Ральф Уолдо Эмерсон

Мы развивались и эволюционировали, потому что стремились к надежности. Нам необходимо чувство защищенности, мы хотим найти такое место, где можно спрятаться, обеспечить себе надежное будущее, что-то такое, на что мы можем рассчитывать.

И тем не менее возвращается непреодолимое желание бросить чему-то или кому-то вызов, рисковать, выступить вперед. Пробовать, подкалывать и петушиться.

Для одних это напоминает легкое жужжание комара, что-то такое, что вызывает дискомфорт в такой день, который в противном случае был бы просто теплым и приятным. Но для других этот зуд становится таким непереносимым, что овладевает ими, не оставляет в течение всего дня и заставляет их действовать.

Конечно, это непреодолимое желание было всегда свойственно представителям рода человеческого. Оно было с ними на протяжении поколений, подталкивало Коперника, Кинга и Ганди. Оно толкает нас вперед, заставляя изобретать, путешествовать и терпеть неудачи. Оно вело нас к войне и к изобретению электричества, к Ионеско и Цандеру.

Многим из нас все это казалось просто-напросто какой-то декорацией, на фоне которой мы живем. У них – одно, у нас – другое. С точки зрения культуры нас учили стараться не чесаться, когда возникает зуд, быть разумными и сосредоточиваться на планировании ненадежного будущего. Берите, что можете получить, защищайте это, а главное – сидите тихо и не высовывайтесь.

Но совсем недавно наша экономика вдруг пошла навстречу этому человеческому инстинкту – посмотреть, что получится, если мы сделаем то-то и то-то. Составьте список тех, кто ищет, кому мы платим хорошо, кто хочет достичь своих целей, привлекает наше внимание и делает что-то важное. Это творцы, которые никогда не знают, что сработает. Они просто что-то делают и смотрят, что из этого получится.

Давайте и мы посмотрим, что получится. Нет никакой определенности, но сделать все-таки стоит.

Этим я не хочу сказать ничего против обучения чтению, письму или математике. Предполагается, что нам необходима база: устоявшиеся нормы и правила поведения и возможность получать информацию о текущих событиях.

Но кто беспокоится о формировании нового поколения смелых творческих людей? Ведь тот, кто творит, делает рискованный рывок в неизвестность, терпит неудачи, а потом повторяет свои попытки вновь и вновь. Это и есть цена творческого процесса, для некоторых она становится частью побуждения к творчеству.

Итак, мы имеем тенденцию избегать этой жизненно важной работы, потому что ей трудно обучиться или, вероятнее всего, потому что те, кто управляет нашей системой, предпочли бы, чтобы мы были обыкновенными конформистами. Разве не так?

Представление, что организация вообще может чему-то обучить, появилось сравнительно недавно.

Ранее предполагалось, что будущие художники, певцы, ремесленники, писатели, ученые и алхимики сначала открывают в себе призвание к этому делу, затем находят себе наставника, а уж потом обучаются ремеслу. Тогда людям показалось бы абсурдным, что вы можете взять людей с улицы и какое-то время натаскивать их в науке или пении, чтобы они почувствовали вдохновение и захотели этим заниматься.

Теперь, приняв «индустриальный» подход к обучению как к разновидности поточного производства, мы стали склоняться к мнению, что единственное, чему стоит учиться, так это способу, как получить высокие баллы SAT[3].

Нам не следовало бы позволять, чтобы нас купили на этом.

Мы должны учить людей смело брать на себя обязательства, преодолевать страх, проявлять открытость и инициативу, самостоятельно планировать свою жизнь.

Мы можем обучать людей желанию учиться в течение всей жизни, самовыражаться и вводить новшества.

И так же важно, как и жизненно необходимо, осознать, что никакие преподаватели не научат нас смелости, творчеству и инициативе. Вспомните, ведь так оно всегда и было.

Школа стала неотъемлемым элементом индустриальной системы, работающим в громадном масштабе и с существенными побочными явлениями, включая разрушение многих позиций и эмоций, которые мы хотели бы встроить в окружающую нас культуру.

Для того чтобы эффективнее скормить каждому поколению детей как можно больше знаний, необходимых для получения «проходного балла», мы, сами того не замечая, подталкиваем этих детей к тому, чтобы они превратились в чистокровных конформистов, зацикленных на заданной программе зомби.

Концептуальное творчество – это новая идея, появившаяся 50 лет назад. Конечно, где-то в основе своей все пьесы, стихи и даже организации являются результатом концептуального творчества. Концепция – это точка зрения, которая не сводится к простому умению что-то сделать.

Однако концептуальное творчество выходит далеко за сферу приложения кисти или резца либо того, что мы привыкли считать талантом. Сейчас, когда будущее всей экономики напоминает художественный проект, живопись как таковая отошла на второй план. Отделяя ремесло от искусства, мы получаем более глубокое понимание того, что означает для нас творчество; в то же время нам становится ясно, что и те, у кого нет хороших моторных навыков, точно так же, как и все остальные, могут сделать выбор и стать творческими людьми.

Когда Бекетт впервые опубликовал концептуальную пьесу «В ожидании Годо», он смутил многих людей. Действие пьесы, не представляющее ничего особенного, происходит в кругу людей, по-видимому, собравшихся вместе в полдень. Можно ли считать это произведением искусства?

Работы Сола Левитта можно увидеть на стенах галерей по всему миру, но, скорее всего, они нарисованы не им. То есть Сол придумал правила, алгоритмы и инструкции, а технический процесс создания его работы непосредственно на стене выполняет какой-нибудь неизвестный художник. Потратить время, рассматривая какую-нибудь работу Сола Левитта, – это значит понять его искусство. Именно понять, а не восхищаться работой его кисти.