Любовь и война - Патриция Хэган

– Китти, давай поговорим об этом потом. Если мы поженимся, то я бы хотел оставить тебя дома. Для тебя будет просто неприлично поступить по-иному. И к тому же, если мы поженимся, то мои родные, уверен, будут вынуждены принять тебя наилучшим образом – если ты позволишь им это сделать.

Он поцеловал ее еще раз и сказал, что должен вернуться домой, где его ждут срочные дела. И распрощался, условившись встретиться на следующий день.

А Китти еще долго сидела там же, под сосной, погруженная в глубокие раздумья. Она будет нужна доку Масгрейву. Она будет нужна солдатам-южанам. Натан не может этого не понимать. Если начнется война, она выполнит свой долг… как сможет. А если он не захочет ее понять – что ж, тогда лучше всего повременить со свадьбой, пока война не кончится.

Но она обязательно сошьет боевое знамя для «Уэйнского добровольческого». Делать это следует тайно, и когда на празднике в Голдсборо знамя при всех будет преподнесено Натану, всем станет ясно, что они жених и невеста.

Было уже поздно, и Китти волей-неволей пришлось прервать свои размышления и вернуться домой. День выдался морозный, и девушка была рада, что накинула старую отцовскую шерстяную куртку. С улыбкой она вспомнила, какое впечатление произвел на Натана ее наряд – эта вот куртка, поношенная рубашка да старые отцовские штаны, подвязанные веревкой вместо ремня. Если еще прибавить изрядно растрепанные длинные волосы, то вряд ли ее вид можно было назвать достойным леди. Но даже такой она показалась Натану привлекательной. Ведь он только что предложил ей руку и сердце, не так ли?

Выехав на опушку леса, она заметила около коровника группу мужчин. Они окружили кольцом ее отца. Ударив пятками по бокам лошади, Китти галопом поскакала через поле. Если это отец Натана, пронюхав про свидание, явился выяснять отношения с Джоном, надо поторопиться сообщить ему, что отец тут ни при чем, он ничего не знает.

Действительно, подъехав поближе, девушка различила белоснежного жеребца, на котором обычно ездил Аарон Коллинз. С ним явились Орвилль Шоу и Дэвид Стоунер и еще двое – некий Вилльям Бранди и Пол Крич.

Все с недовольством посмотрели на нее, кроме Дэвида, который, всегда радуясь встрече с Китти, и на этот раз приветствовал ее учтивым кивком. По взгляду отца Китти поняла, что он предпочел бы, чтобы девушка проехала мимо, но она не послушалась и остановила лошадь неподалеку от незваных гостей.

– Я не собираюсь участвовать в войне, коли она начнется, – говорил Джон, опираясь на вилы. – Так что не тратьте время на уговоры.

Аарон Коллинз надменно посмотрел на Китти и, получив точно такой же взгляд в ответ, обратился вновь к Джону:

– Все, кто не примкнет к нам, будут считаться предателями!

– Ох, да перестань ты мутить воду, Аарон! – насмешливо фыркнул Джон. – Всем отлично известно, что Северную Каролину хотят втянуть в войну всеми правдами и неправдами такие, как ты. Не секрет, что есть достаточно людей, которым вовсе не хочется хвататься за ружье. То, что у тебя так много земли и денег куры не клюют, еще не значит, что все должны плясать под твою дудку. Уж я-то точно этого делать не буду!

Орвилль Шоу сплюнул табачную жвачку в каком-то дюйме от сапог Джона. Джон смерил его гневным взглядом, а Орвилль зарычал:

– Послушай, Райт, почему бы тебе просто не убраться подобру-поздорову с нашей земли на Север, прямо в объятия к своим драгоценным янки? Когда над нами засвистят ядра, никому не захочется греть на груди поганого предателя! Будь уверен, что я вовсе не дрожу за свою шкуру, но не желаю, чтобы ее продырявил со спины такой ублюдок, как ты. – И он снова сплюнул.

– Хватит молоть чепуху, Орвилль, – сердито потряс вилами Джон. – Я сказал ясно: в войне участвовать не хочу, но это вовсе не значит, что я должен оказаться предателем. Я просто не желаю марать в крови руки.

– А как насчет нее? – не унимался Орвилль, кивая в сторону подъехавшей вплотную Китти. – По-твоему, мы должны доверять и ей, особенно теперь, когда все черномазые как один молятся на нее, как на святую? Это ж надо – не дать выпороть воровку, которая к тому же принадлежит Аарону!

– Оставь ее в покое, Орвилль, – оборвал его Дэвид таким тоном, что все повернулись в его сторону.

– Ну уж нет, черта с два я ее оставлю! – злобно скривился Орвилль. – Из-за нее ни за что ни про что прогнали моего двоюродного брата Люка!

– Орвилль, я сказал: оставь ее в покое!

– Полагаю, мы и так потратили достаточно времени на разговоры, – вмешался Аарон Коллинз, выезжая вперед. – Ты, Райт, все же подумай над тем, что мы сказали. Когда начнется война и Северная Каролина выйдет из Союза и начнется набор в армию, мы будем тебя ждать.

– И не надейся, что все будет по-твоему, Аарон! – крикнул Джон вслед удалявшимся всадникам. – Никто не заставит меня идти против моих принципов, а уж они точно не вяжутся с вашей проклятой войной!

Его последние слова утонули в топоте копыт скакавших прочь лошадей.

– Что здесь случилось? – поинтересовалась Китти, соскочив с седла.

– Ох, да ты и так слышала достаточно, чтобы понять: им хочется, чтобы я вступил в их отряд. Ну и черт с ними. Просто Аарон Коллинз терпеть не может, если кто-то не желает перед ним пресмыкаться. Ему необходимо лишний раз доказать, какой он важный.

Закинув вилы на плечо, Джон направился в сарай.

– Я остаюсь в стороне от их войны. Я остаюсь вот здесь, на этой самой земле, чтобы возделывать ее, а не поливать кровью.

Китти посмотрела на оседающее на дороге облако пыли, а потом перевела взгляд на отца, шагавшего прочь с поникшими плечами.

Она с болью спрашивала себя: смогут ли они действительно ни во что не впутываться, если начнется война? Скорее всего, нет. Война беспощадна и вряд ли даст кому-то отсидеться в стороне.

Можно было лишь молиться и уповать на то, что кровопролитие не продлится долго.

Вот уже который день Китти приходилось пропускать свидание с Натаном из-за холодного зимнего ливня, сидя в мрачной гостиной своего дома и глядя в заплаканное окно. Стараясь убить время, она вязала Натану теплые носки в подарок на Рождество. Обычно в это время Лина спала днем, однако на случай, если ей взбредет в голову появиться в гостиной и завести очередную унылую беседу, Китти решила отправиться на сеновал и заниматься вязанием при свете лампы. Она накинула на плечи большую толстую шаль и тихо вышла.

До Рождества осталось всего пять дней, носки были почти готовы. Съежившись от холода, еле двигая замерзшими пальцами, Китти думала о Натане, с которым так хотела бы быть вместе. С каждым свиданием влюбленным становилось все труднее сдерживать бушевавшие в них чувства. Она вспомнила о последней встрече, в среду. Холод заставил их тесно прижаться друг к другу под одеялом, которое захватил с собой Натан. Вдруг Китти почувствовала, что его рука скользнула к ней под юбку, а губы прижались к ее губам в жгучем поцелуе…