Дама наизнанку - Василий Горлов

— Роза Кантемировна, дайте я Вас поцелую!

— И не подумаю. Чтобы сидящая слева от Вас симпатичная дама достала свой маузер или как он там у вас называется, и пристрелила меня? Если захотите когда-нибудь в такой форме выразить мне благодарность, приходите один… Я предварительно переговорила с одним человеком, Борисом Востриковым, он как бы зам. Наумова. Вот его визитка, позвоните ему завтра. Борис сказал, что если мой племянник не чахоточный, он его возьмет. Так что у Вас, — она одобрительно посмотрела на Викторовы бицепсы, — есть некоторые шансы.

После выяснения некоторых технических деталей — как зовут папу и маму Славика, как их фамилия (оказалось, Уткины), где он живет и т. д., они распрощались. В лифте Баранов целомудренно обнял Лиду за плечи, но она змеею выскользнула из-под его руки.

— Шевалье, Вас, вместе с Вашей благодарностью, ждут наверху! — с театральной ревностью в голосе сообщила она. — Только что в моем присутствии Вы имели наглость назначить одной девушке свидание, и тут же решили приударить за другой! — Затем, перейдя на серьезный тон, сказала: — Понимаешь, свободная женщина, как я это понимаю, абсолютно свободна в своих поступках, прихотях и желаниях. Замужняя дама — нет. Иными словами то, что для бобылки — любовь, для замужней — блуд. И потом, несвободная девушка, заведя интрижку на стороне, вынуждена лгать, а ложь унижает в первую очередь лгущего. Поэтому потерпи до тех пор, пока я не уйду от Родионова. Мне кажется, это будет достаточно скоро.

Лифт уже стоял внизу, но они не выходили из кабины: обоим было важно закончить этот разговор.

— А теперь, Родионов, дай мне свою щеку: уж по-сестрински-то я могу тебя разок поцеловать!

…

В подъезд не вовремя вошла какая-то немолодая пара. Подойдя к лифту, тяжело отдувающийся муж негодующе изрек:

— Надо же, нашли место для поцелуев!

— Федор, не мешай людям, — одернула его половина. На второй можно и пешочком. Да и тебе, с твоим весом, невредно!

…Усаживаясь в машину, Баранов по привычке посмотрел на часы, и его неожиданно прошиб холодный пот: еще ничего толком не сделано, а из отведенных похитителями семидесяти двух часов уже прошли одиннадцать!

СРЕДА, 6-30 — 9-55. ПОПЛАВСКИЙ

Славе под утро приснился отвратительный сон. Как будто в начале рабочего дня он приходит в Управление, и в вестибюле видит офицеров, столпившихся у доски объявлений. Проталкиваясь поближе, он с удивлением отмечает, что знакомые отводят взгляды, чтобы не встретиться с ним глазами. Протолкнувшись наконец к самой доске, Слава утыкается в собственную фотографию в траурной рамке. Он хочет закричать, что это — глупый розыгрыш какого-то фаната кинофильма "Служебный роман", что он жив, но не может издать ни единого звука. Зато, оказавшись у себя в комнате, легко заговаривает с Мишкой Гусевым, который ему и объясняет, что они оба мертвые, и поэтому живые их не слышат, но между собой они вполне могут поговорить. Уже открыв глаза, Поплавский все еще не отошел от этого кошмара: глядя в голубоватый в свете уличного фонаря потолок, он наблюдал, как на нем тает веселая физиономия приснившегося друга. Передернув плечами и повторив слышанное в детстве от бабушки: "Свят, свят!", он вскочил и зашлепал под душ.

Через двадцать минут, глотая обжигающий чай ("Хотя бы раз в жизни сначала налить, а потом уже лезть под воду!"), капитан вспоминал вчерашний вечер. Зная вкусы соседа, по дороге домой он заскочил в "Самохвал", где внимательно изучил витрину с портвейнами. Найдя один из самых дешевых — "Кавказ", розлитый [для корректора: вино не разливают, а розливают!] в мешочки из фольги, Вячеслав его, не задумываясь, купил. Не потому, что собирался сэкономить: просто человек, которому он готовился нанести деловой визит, был ярым сторонником дешевых крепленых вин, относясь к ним романтически. Сорокалетний Гоша, по паспорту Георгий Петров, был компьютерным гением, искренне считавшим, что часы его жизни, проведенные вне виртуального пространства, прожиты зря. Он считал себя последним из могикан первого поколения столпов Рунета, и скромно говорил, что "нас осталось только четверо", причем только одного из этой великолепной четверки (не считая, разумеется, себя) он видел вживую. Именно Гоша стал прообразом комбинатора из "легенды" Поплавского.

Дождавшись одиннадцати часов, обычного возвращения соседа с работы, Слава бесстрашно набрал номер: если Гоша еще не пришел, трубку никто снимать не будет, а если уже дома, то самое время позвонить, ибо с двенадцати все звонки оставались без внимания — Гоша гулял по Интернету. Петров, на счастье, уже был дома и собирался ужинать. Услышав Славу, он радостно пригласил его зайти. Захватив подарок, Поплавский отправился в свой деловой визит.

Вячеслав, зная соседа, сразу же сообщил, что у него имеется деловой разговор. Лишь после этого он достал пакет вина. Увидев подарок, Петров взвыл:

— Бог мой, "Кавказ"! — где ты раздобыл этот нектар, Толстый? — "Толстый" было излюбленным обращением компьютерного гения к людям, вызывавшим его симпатию. — Ты себе не представляешь, как это было здорово: парадняк, старый друг и флакон "Кавказа"… Гоша куда-то исчез, и через мгновение появился с двумя реликвиями: двухсотграммовыми гранеными стаканами.

— Только из них! — произнес он голосом великого жреца во время самого главного жертвоприношения.

Поплавский вежливо отодвинул в сторону свою "чашу" и стал с удовольствием смотреть на священнодействие приятеля. Тот махнул первую дозу залпом, а потом начал наливать понемногу и смаковать. К концу пакета он так расчувствовался, что вспомнил старый анекдот:

— Ты, Славик, молодой, и этого помнить не можешь. А в восьмидесятом году, когда перед олимпиадой Москву сделали закрытым городом, в метро объявления станций начали делать на русском и английском. Вот, послушай анекдот того времени: "В винном отделе гастронома драка: завезли портвейн "Кавказ". Спустя некоторое время краснорожая, пьяная продавщица в грязном фартуке хрипло орет: "Все, "Кавказ" кончился! Поняли вы, свиньи: нету больше "Кавказа"! Затем нажимает кнопку, и из репродуктора доносится бархатный женский голос: "Ladies and gentlemen! Port "Caucasus" is over! Welcome to Moscow!"[5]

Гошка отчаянно захохотал, даже не подумав перевести: для него английский давно стал родным языком. Дождавшись паузы, Слава торопливо начал рассказывать о своем деле (близилась полночь, а с нею и уход Петрова в иные пространства). Сосед на удивление быстро схватил суть дела.

Значит, так: тебя зовут Костя Дубов. Ты — мой заместитель. Коська сейчас в Таиланде, мои сотрудники об этом не знают, а то, глядишь, тоже запросят второго отпуска! Для них он в отгулах. Так, с этим решили. Теперь насчет твоей идеи…

Допив чай и съев ванильный сырок, Поплавский через сорок восемь минут был уже на Петровке. Звонить Блохину нужно было не раньше, чем в десять. С другой стороны, до нала рабочего дня оставалось больше часа. Таким образом, капитан Поплавский мог посвятить больше двух часов остальным своим делам, от которых, прошу заметить, никто его не освобождал. Подготовить несколько запросов, посмотреть уже полученные ответы. Ждало своей очереди и одно, уже фактически законченное дело, которое, тем не менее, требовало огромного количества столь ненавидимой оперативниками бумажной работы. Но придет время, — это Поплавский хорошо знал, — и Старый К. пригласит в козлятник и спросит с одинаковой строгостью как за не раскрытое до сих пор убийство, так и за недописанный отчет!