BIG DATA. Вся технология в одной книге - Андреас Вайгенд

Для многих людей инстинктивной реакцией на возможность использования их данных против них самих является требование усилить меры защиты личной информации, поскольку личная информация должна быть неприкосновенна. Однако многие из подобных мер на самом деле лишь ограничивают возможность возложить ответственность на конкретного человека. Дефицит ответственности идет вразрез с теми принципами прозрачности и свободы выбора, которые призваны помогать нам извлекать выгоду из своей личной информации. В мире социальных данных старые правила уже не работают. Экономика повсеместного создания и распространения информации требует от нас создания новых норм и идеалов.

Но прежде чем заглянуть в будущее, давайте исследуем историю такой категории, как неприкосновенность личной информации. Оказывается, само это понятие появилось относительно недавно как следствие развития технологий. И заложенные в нем принципы и стандарты неспособны обеспечить нашу безопасность в эпоху открытости социальных данных. Не надо бороться за неприкосновенность личной информации только потому, что сто лет назад подобная борьба считалась действенным способом решения проблемы.

Краткая история недолгой истории приватности

Большую часть истории человечества люди жили у всех на виду. Мы жили не только с самыми близкими, но и со всей семьей, собиравшейся вокруг домашнего очага и знавшей всю нашу подноготную. Такое «добрососедство» означало постоянное пристальное наблюдение за нами. Нарушение общественных норм влекло за собой безжалостное осуждение и сплетни, а тех, кто действительно пошел наперекор правилам, в лучшем случае изгоняли.

Вполне возможно, что первым технологическим средством обеспечения тайны личной жизни стали камины[68]. В XVII веке они получили широкое распространение в домах европейцев, что позволило многим семьям разделить дома на отдельные комнаты со стенами и дверями, отгораживавшими людей от любопытных глаз родственников. Примерно тогда же целая серия инноваций в сельском хозяйстве изменила способы заработка на жизнь[69]. К середине XVIII века темпы роста производства продуктов питания опережали темпы роста населения. Многие люди переезжали в города, где появлялись первые фабрики эпохи промышленной революции.

Жители городов вели обособленный образ жизни и держали двери запертыми. У этой новообретённой приватности были издержки: конструкция каминов, обычно достаточно глубоких, чтобы ставить на огонь кухонные котлы, была крайне неэффективной, и в небольших помещениях скапливался дым. Такова была цена обособленности жилья. В 1740-х годах условия наконец начали улучшаться. Не кто иной, как Бенджамин Франклин, предложил конструкцию так называемого Пенсильванского камина, который быстрее обогревал помещение и имел дымоотведение в дымоход[70]. Наконец-то и обычные люди получили возможность захлопывать свои двери, не рискуя задохнуться угарным газом. Дом стал святая святых, местом, где люди могли рассчитывать на некое подобие приватности и покоя. Франклин и остальные «отцы-основатели» пошли еще дальше: Четвертая поправка в Конституцию США законодательно закрепила право на неприкосновенность жилища. Она запретила обыск и арест по месту жительства без наличия законных оснований.

Домашняя жизнь становилась все более частной и изолированной, чего нельзя было сказать о политической. В самых ранних демократических опытах человечества голосование являлось публичным действием. Идея заключалась в том, чтобы поощрять свободу волеизъявления обычных людей. Как рассказывает профессор истории Гарвардского университета Джилл Лепор, в первые годы существования Соединенных Штатов голосование происходило прилюдно путем поднятия рук или построения у одной из стен помещения. В штате Айова, например, до сих пор именно так организовано голосование на президентских кокусах (caucus, кокус – собрание членов или сторонников политической партии или политического движения). По мнению Лепора, «тайное голосование считалось чем-то трусливым, нечистоплотным и недостойным», компрометирующим то, что многие философы считали одним из основных элементов демократической системы – прямое и непосредственное информационное взаимодействие[71]. Например, в 1850-х годах английский философ Джон Стюарт Милль утверждал, что тайное голосование подвержено «эгоистическим» интересам[72] и что «нормой должна быть не келейность, а гласность»[73]. Благородный человек должен голосовать исходя из общественных, а не личных интересов, а лучшим способом обеспечить это является ответственный выбор, сделанный в обстановке открытости, иными словами – прозрачный[74].

В те времена, когда право голоса имели только белые владельцы недвижимости, лучшей из имеющихся технологий было использование избирательных бюллетеней, и она считалась элитарной. Бумажная форма требовала от избирателей грамотности, которой могли похвастаться не все обладатели собственности. Однако со временем бумага, как более надежный способ регистрации волеизъявления, одержала верх над взмахами рук и перемещениями тел. Сначала избиратели должны были являться на выборы с готовыми бюллетенями, заполнив их заранее самостоятельно или попросив кого-то сделать это за себя. Это упрощало процесс голосования. Однако тем, кто мог позволить себе напечатать бюллетени для других, ничто не мешало манипулировать выбором голосующих. Известны случаи использования очевидно корыстных методов ведения избирательных кампаний, когда политическая партия впечатывала в бюллетени для голосования только своих кандидатов и раздавала такие бланки и своим сторонникам, и прохожим на улицах. Бумажный бюллетень вошел в обиход не из-за возможности обеспечить конфиденциальность, а потому, что его можно было хранить. А то, что хранится, можно пересчитывать[75].